Гросс Георг
Георг Гросс (1893-1959) — немецкий живописец, график, карикатурист.
Выставка графики в ГМИИ имени А.С.Пушкина.
В глазах широкой публики художественный музей — прежде всего живопись. На второе место ставят скульптуру и лишь потом вспоминают о графике. Более привычная (в виде иллюстраций мелькает в книгах и даже в газетах), менее броская (лишена картинной яркости и масштабности), она вряд ли способна поразить воображение так же сильно, как иконы, легендарные полотна или грандиозные фрески. Однако удельный вес графических выставок в мире год от года нарастает — похоже и нам придется пересмотреть отношение к «бумажному» искусству. Впрочем, теперь уже не только рафинированные эстеты поняли, что графика, обычю «спящая» в музейных запасниках. -«сгёте de la сгёте? как говорят знающие в искусстве толк французы.
Инвалид (осторожно, споткнётесь). 1917 год.
Очередная серия графического мегапроекга ГМИИ имени А.СПушкина посвящена Гёрмании. а также Швейцарии и Австрии. Из этих стран происходят участники выставки «От Дюрера до Клее» приуроченной к выпуску «немецкого» каталога-резоне. Десятилетие издания академических каталогов, начатого в 1998 году (тогда Пушкинский музей праздновал столетие своего основания) предваряет другой юбилей -сотню лет с момента открытия ГМИИ. К торжествам 2012 года музей подойдет с внушительной стопкой — скорее, горой -толстых томов с новыми атрибуциями и возвращенными из забвения историями экспонатов. Каждый из каталогов сопровождает выставка лучших вещей — квинтэссенция «региональной» коллекции, будь то японские гравюры или живопись Франции.
Новая экспозиция, до лета заполнившая все выставочные зоны главного здания ГМИИ, вобрала в себя 250 рисунков и акварелей — наиболее значимую часть полуторатысячного «немецкого» собрания. Два имени в заголовке выставки — высочайшие
вершины, хорошо заметные с дороги длиной в пять столетий. Хронология рассказа как и в книге «Немецкий, австрийский и швейцарский рисунок XV — XX веков» этими фигурами не ограничивается. Ниточка тянется из 1430 пода (от’Головы Сивиллы» Верхнерейнского мастера, самой ранней в собрании) до гэдеэровских классиков, как скульптор Тео Бальден или график Вернер Клемке. В скобках отметим: братская соцреспублика была среди немногих стран, чье искусство планомерно и регулярно коллекционировали в советские годы. В отношении иных держав, включая соседнюю с ГДР Западную Германию, музейщикам приходилось перебиваться нечастыми дарами дружественных авторов и помнящих пример Мецената собирателей да пока еще доступными закупками в антикварных магазинах. К слову в начале совэпахи они были чаще, а главное, результативнее: так, в 1937-м сотрудникам ГМИИ удалось приобрести в Антиквариате рисунок Ганса Бальдунга Грина «Мадонна’,’ тогда приписанный Лукасу Кранаху Старшему, и «Автопортрет» Альбрехта Дюрера (в нем видели копию с оригинала мастера из Нюрнберга). В каталоге этот шедевр коллекции назван «рисунком с уникальной судьбой»: выцветший набросок к «Алтарю Геллера» на большом листе зеленой бумаги некогда входил в собрание Карла Кобенцля, купленное в Брюсселе по заказу Екатерины Великой. Надо полагать, эта находка и ее атрибуция потянула бы на мини-детектив. К зрелому Дюреру в ГМИИ в 1969-м добавился ранний: принесенный в дар видным искусствоведом Алексеем Сидоровым рисунок «Танцующие и музицирующие путти» тоже прошел через многие руки. Сегодня этот подписной и датированный лист, долго считавшийся единственным творением великого немца в собраниях СССР, — символ выставки, он повторен и на афише, и на постере в «апсиде» Белого зала.
Мелодия, под которую пляшут упитанные голенькие мальчуганы конца XV века, — скорее всего марш (на том же листе изображены сабли и доспехи).
Джон, убийца женщин. 1918 год. Фрагмент.
Но вообразим, что это гимн известным и безвестным собирателям, благодаря которым мы теперь судим об авторе рисунка и его учениках не по репродукциям. Ведь львиная доля экспонатов, выставленных впервые за долгие годы конечно же, родом из старых дореволюционных коллекций . И здесь отделыный, весьма разветвленный сюжет превращает выставку в нелинейное повествование. Смотреть ее можно под разным утом зрения: если угодно, как проекцию истории искусства Германии либо формирования искусства графики, в XVI веке прибавившей к «лабораторной функции роль изысканого украшения интерьера, подарка или эстетского сувенира А мсекно увидеть в собрана рисунка отражение истории музейного и не только собирательства (изначально эти листы бродили по рукам сугубо частных лиц, пусть и государственного статуса, как германские короли и русская императрица, просвещенная немка). За шедеврами именитых классиков встают их бывшие владельцы, в передвижениях листов прослеживаются перипетии судьбы музеев. Признаюсь, эти истории так захватывают что хитросплетения стилистических черт Ренессанса и барокко или взаимных итало-германских влияний отходят на второй план…
Рассказ о том, как в Гравюрный кабинет ГМИИ передали сокровища Румянцевского музея, более шестисот экспонатов из Эрмитажа (для укрепления столичного оплота культуры!) и 125 западноевропейских листов из музея Исторического, рекомендую прочесть в каталоге или в аппликациях. Без этих сведений поход на выставку лишен соли. Стоит помнить, что в ГМИИ влились многие частные коллекции — так, из разоренного революцией имения князей Барятинских в Курской губернии ещё в Румянцввский музеи привезли 27 ящиков артофактов. в том числе рисунки Каспара Давида Фрадриха; от Сергея Пенского, дарителя Музея изящных искусств императора Александра III, достался раритетный лист художника XV века Майра фон Ландсхута «Апостол Симон» немало ценного пришло из коллекций «мыльного» миллионера Генриха Брокара и училища барона Штиглица Из Эрмитажа, получившего собрание рисунков Императорской Академии художеств, на Волхонку перекочевали фрагмент «Пейзажа» Альбрехта Альтдорфера и «Эвридика в аду» Германа Вейера, принадлежавшие Ивану Бецкому, президенту еще екатерининской академии . Князю Юсупову и его потомкам мы обязаны листами Антона Рафаэля Менгса и многих мастеров XIX столетия. В ту эпоху зритель попадет на Розовой колоннаде, простясь с собранием разрозненным, не дающим полноты картины (так уж сложилось!), u но изобилующим редкостями — чего стоят хотя бы «Голова человека в тюрбане от Мартина Шонгауэра или подборка витражных эскизов XVI века, на строгом оливково-зеленом фоне развешанными в Белом зале.
Стройнее выглядит поздний раздел выставки, где стены светлее, лица проработаны определеннее, а пейзажи в силу достоверности деталей и по-немецки четкой прорисовки кажутся кадрами туристического видеофильма, не умаляет интереса к собранию, где лидируют все-таки не романтик Фридрих, не Адольф Менцель или Франц Крюгер, любимец Николая II. Работы Макса Либермана проводника импрессионизма в Германии. обосновавшихся в Риме назарейцев, идейно близких Александру Иванову, или мастеров бидермейера — страницы яркие, однако локального значения. Пальму первенства захватили экспрессионисты: Франц Марк, Георг Гросс с «Инвалидом» очерченным ломкой линией пера, Эмиль Нольде со товарищи. А в центре, на оси Колоннады, в перекличку со старыми мастерами вступил Пауль Клее — недаром на афише он рядом с Дюрером. Меланхолию нюрнбергца превзошла грустная ирония швейцарца, которой пронизаны акварели периода Баухауза — 1920-х годов: его мир-театр ещё не знал, но уже побаивался костров, в которых вскоре заполыхает «дегенеративное искусство».
Дорога совершила круг, соединив времена войн и инквизиций. Кажется, что Германия всё ещё не оправилась от потрясений, но судить об этом мы сможем гораздо позже, когда, бог даст, в собрании Пушкинского музея появятся немецкие художники 21-го века.
Елена Широян
