Ермолаева Вера
Автопортрет.
Cимволично: первая в Москве выставка Веры Ермолаевой (1893 -1937) совпала со столетием футуризма Правда, юбилей радикального арт-движения, предшественника русского авангарда, в Москве отметили заранее. Причем в числе художников, попавших в орбиту того проекта, Ермолаевой не оказалось, хотя она была среди создателей группы «Бескровное убийство» тесно общалась с Ильей Зданевичем, а в 1918-м организовала артель «Сегодня» воплощавшую идеи футуристов в детских книжках.
Не звучало ее имя и на двух нашумевших «женских» выставках — «Амазонки авангарда» и «Искусство женского рода» Увидеть ермолаевские работы в Москве прежде можно было разве что на сборной выставке учеников Малевича. Но и тут ошибочка вышла: статус Ермолаевой при великом отце-основателе выше, чем скромная ученица В Витебске, куда Вера Михайловна приехала по приглашению Марка Шагала вопреки своим несолидным 26 годам и недугам, она заняла должность ректора Народного худучилища. То есть у Малевича была ближайшим помощником, единомышленником, почти на равных с маэстро.
Мальчик с корзинкой. 1933-1934 годы.
Ее приверженность супрематизму казалась безоговорочной: «Витебская Джоконда» как прозвал ее Шагал, не только писала в легендарном альманахе «Уновис № 1», но и оформила ремейк спектакля «Победа над солнцем» (напомним, с ним в 1913 поду вместе выступила компания авангардистов Малевич — Крученых — Матюшин, впервые, пока в качестве сценического задника выведя в свет Черный квадрат). К слову, эскизы Ермолаевой к «Победе над солнцем» войдут в состав Первой русской художественной выставки в Берлине, знаменитой тем, что с нее начал свое триумфальное шествие по миру русский авангард, потрясший послевоенную Европу. (Сегодня эти эскизы среди хитов графической выставки в Третьяковке, посвященной художникам театра 1920 — 1930-х.) Отсюда ясно: Вера Ермолаева была в ту пору звездой первой величины, и свет ее померк только в силу трагической судьбы.
Язык квадратов и прочих геометрических фигур Ермолаева освоила быстро, но им не ограничилась, в отличие от многих малевичееских эпигонов. Правоверной супрематисткой она так и не стала — это был всего лишь эпизод бурной и насыщенной биографии.
Композиция на тему сказки В.Гёте «Райнеке- Лис» 1934 год.
Идти вперед, и непременно своим путем, -это было ее правилом. Добавим, двигалась она стремительно, хотя в жизни ходила на костылях с самого детства Куда бы могла привести эта величественная и размашистая поступь, можно лишь гадать. Путь оборвался рано -в 44 года В живописи даже раньше: в 1934-м художницу арестовали, приписав ей, как водится, очернение советской действительности — усмотрели таковое в композициях на сугубо постороннюю тему сказки Гётe «Рейнеке-Лис». И вместо освобождения после «отсидки» присужденных трех лет — расстрел под Карагандой. Куратор выставки уверен, что на «высшую меру» Вера Михайловна шла сама вполне сознательно. Потому что жить и работать в той стране, в какой очутилась в 1937-м, она бы все равно не смогла.
И не из-за дворянского происхождения — Семья просвещенных саратовских помещиков Ермолаевых, дружившая с сестрами Фигнер, еще задолго до 1917 года была под надзором полиции, отец издавал марксистский журнал,(где, между прочим, печатались Ленин и Горький), а брат Веры -Константин стал видным меньшевиком — возможно, это и стало реальной причиной ее ареста. Беда в разочаровании, неизбежном при столкновении с советскими реалиями таких чаяний, как вера в революцию и жажда обновления. Именно они заставили художницу вкладывать собственные немалые средства в начинания футуристов и остаться на родине, а не уехать в эмиграцию. Европейски образованная, независимая в своих воззрениях, Ермолаева просто не могла дышать в смраде сталинского террора против искусства .Судите сами: в питерский круг ее общения входили Татлин, Шкловский, Ахматова Замятин, Маяковский, Лисицкий -и это лишь начало списка, полного громких ныне имен, за половиной которых тоже стоит трагедия.
Далеко не много художников разделили страшную участь героини выставки: на память в первую очередь приходит расстрелянный Александр Древин, чье творчество тоже замалчивалось десятки лет Удивительно, но именно рядом с Древиным хочется сегодня поставить Ермолаеву — совсем другая по живописному характеру, она тоже шла каким-то особым путем. Даже не «третьим» на который сейчас ставят музейщики мастеров «другого искусства» (тут собьешься в нумерации!). Но безусловно магистральным: ее находки, временами близкие неоклассицизму, экспрессионизму и сюрреализму, предвещали неведомые еще открытия, новое преображение русского искусства неотвратимо изменившегося после подвигов эпохи авангарда К несчастью, о возможных результатах поисков Ермолаевой мы можем судить только по тем немногим вещам, которые изредка выходят из запасников Русского музея (там хранится крупнейшая из музейных монографических коллекций художницы) и частных собраний, в ее наследии перевешивающих. Видеть ее работы в Москве — редкая удача которую подарила нам «Галеев-Галерея’.’ Выставка собрана буквально по крупицам из разных «домашних» коллекций, числом более десятка. А главное, издан солидный, достойный лучших музеев каталог с обилием репродукций и полным перечнем сохранившихся работ Ермолаевой. Подробный рассказ о ее жизни и творчестве дополняют письма, документы, фото — все, что удалось найти исследователям.
Отметим, у Ильдара Галеева энтузиаста с отличнсй интуицией, это уже третий проект, героиней которого стала женщина-художница. В ряду возвращенных галереей имен тендерный компонент не является доминантой, но трудно
не обратить внижмание на эти персоналии. Каждый раз перед нами незаурядная и сильная личность, непростая судьба неординарное творчество, Герта Неменова, Ева Левина-Розенгольц (выставку талантливейшей учениц Фалька показали прошлой осенью), а теперь — Вера Ермолаева, настоящая художница-легенда. Не забытая историками искусства, но мало кем виденная «вживую» она существовала больше как апокриф. Лишь теперь выходит она из тени Малевича — мэтра и друга, с которым, правда, в конце 1920-х пути разошлись. Но расхождение касалось лишь творчества нюансов теории искусства которую эти новаторы разрабатывали с неменьшим жаром, чем писали картины, строили архитектоны, а когда стало невозможно выставляться, создавали книжную графику. В аспекте человеческом противоречия не было — напротив, общая судьба азартная, подчас на износ, работа «утвердителей нового искусства» (так расшифровывается слово «Уновис»), иллюзия, что вот-вот мир начнет строиться по арт-законам, в первые пореволюционные годы захватившим улицы и площади (те самые «кисти» и «палитры» Маяковского). Позже — трудолюбивое, все еще полное надежд выстраивание храма нового искусства в стенах ленинградского Гинхука — Института художественной культуры, где Ермолаевой доверит лабораторию цвета… И скорое крушение этого корабля, которому не суждено было достичь берега: Гинхук закрыли в 1926-м, над его профессорами нависла угроза голода и физического уничтожения. Начнется оно не сразу: в 1934-м умрет Матюшин, в 35-м Малевич, в 41-м Филонов... А Ермолаева обратившаяся к сфере иллюстрации, попадет в круг обэриутов — гениальных поэтов, из которых после войны останется один сломленный Заболоцкий. В этом кругу отверженных она создаст свои лучшие книги, порой в соавторстве с Хармсом, Введенским и другими выдающимися авторами. С этих-то книг, а конкретно с остроумного трансформера «Горе-кучер» и начинается выставка в «Галеев Галерее»
Повторю, трудно судить об эволюции художницы по разрозненным, почти чудом (благодаря усилиям друзей) уцелевшим рисункам и очень немногочисленным картинам. Пейзажи, натюрморты, редкие портреты датированы в основном 1929-1933 годами, лишь несколько листов относятся к 1910-м. Но все же в этой «немузейной»подборке видна мощная рукa, талант живописца и размах мыслителя, опережавшего свое время.
Елена ШИРОЯН
