Чистяков Павел
Чистяков Павел Петрович (1832-1919) — Русский художник, блистательный педагог, мастер портрета, автор исторических и жанровых сцен. Родом из Тверской Губернии. Окончил Императорской Академии художеств.
Учениками Чистякова был весь цвет российской живописной элиты:
В.Э.Борисов-Мусатов, , Н.С.Самокиш, , А.И.Рябушкин, И.Е.Репин, А.И.Кандауров, Н.Д.Лосев, и другие.
Портрет Чистякова работы И.Крамского.
Один ученый изобрел таблетки, которые назвал «Жизнь-2». Если растолочь такую таблетку в стакане и налить туда пять столовых ложек воды, а потом обрызгать раствором портрет человека — он на несколько минут оживет.
Ученый захотел оживить одного из художников прежних времен. Но кого же выбрать? Таблеток у него хватало только на одного. Думал он, думал и решил: надо самих художников спросить. Ученый залил стакан раствора в водяной пистолет сына, приехал в Третьяковскую галерею и спрятался за большой скульптурой. Когда все служители ушли и галерею заперли, он принялся за дело: включил фонарик и брызнул из водяного пистолета на портрет Сурикова. От холста пошел зеленый дым. Художник моргнул, поморщился и чихнул.
— 3-здравствуйте, маэстро! — обратился он к портрету, заикаясь от волнения. — Извините, что потревожил. Я ученый из будущего и хотел бы услышать ваш совет: кому из художников подарить вторую жизнь?
Василий Суриков задумался:
— Так сразу, сударь, ответить трудно. Достойных художников много.
— Я понимаю. И все-таки, кого бы вы назвали первым?
— Неужели в будущем художники перевелись
— Нет-нет, не перевелись! Но таких, какие в ваше время были, уже нет, — ответил ученый и взглянул на часы. Время подходило к концу: зеленый дым стал почти прозрачным.
— Тогда вот кого я вам назову! — блеснул глазами художнйк. — Павел Петрович Чис…
И тут портрет снова стал портретом. «Надо же… Чуть-чуть не успел договорить!» — огорчился ученый и пошел дальше. Увидев портрет Репина, он остановился в нерешительности: весь раствор потратить на Репина или приберечь половину для разговора с кем-то еще?
Махнув рукой, он распылил на холст все до капельки, чтобы поговорить с Репиным подольше.
— Кто такой Павел Петрович Чис? — улыбнулся Репин. — «Чиса» не знаю, а Чистяков — был такой велекомудрый жрец живописи!
Подмигнув ученому, Репин ловко выпрыгнул из рамы на паркетный пол галереи.
— Как славно косточки-то размять! — сказал художник, потянулся, тряхнув кудрявой головой, и огляделся. — Приятно видеть порядок. Помню, сколько холстов для своей галереи Третьяков у меня в мастерской приобрел… Так какой у нас нынче век?
— Двадцать первый, Илья Ефимович. Но что за художник Чистяков? Вас я знаю, а о нем не слышал…
— И художник хороший, а учитель — милостью Божией! Мы с Поленовым у него уже после Академии художеств частные уроки брали. Васнецов его суждения очень ценил. И своего ученика Серова я к нему привел. И Врубель у Чистякова учился… О Врубеле слыхали?
— Слыхал. И другие имена знакомы.
— Слава Богу. Если есть в ученике искра Божия, талант то есть, Чистяков эту искру заметит и направление ей даст. Так что с Суриковым я вполне согласен. Хотите первоклассных художников иметь — учителя такого найдите!
Тут зеленый дым бледнеть начал, и художник тоже стал полупрозрачным. Кивнул ученому на прощание, улыбнулся — и оказался в раме.
«А нет ли здесь картин Чистякова?» — заинтересовался ученый.
Патриарх Гермоген отказывает полякам подписать грамоту.
Человеком он был упорным, как и положено ученому. В следующий раз он пришел в галерею с книжкой о Чистякове и картины Павла Петровича нашел.
Боярин.
Вот «Боярин» — мудрый старец. Из Глубины веков глядит он на своих потомков и как будто спрашивает: «А вы то как, милые мои, справляетесь ли с жизнью своею?»
— Не всегда получается, но я стараюсь, — прошептал старику ученый.
Римский нищий.
Вот «Римский нищий» — печальный итальянский старик в бедной одежде. Ждет, кто монетку подаст…
Раскрыл ученый книгу, нашел письмо Чистякова к невесте: «Увижу ли нищего в лохмотьях, сердце заноет. Так бы и отдал ему, что имеешь. Да ведь не поможешь, их миллионы…»
Портрет отца.
«Портрет отца». Пристальный взгляд сильного, знающего себе цену мужика, крепостного крестьянина, который добился для сына «вольной» — разрешения жить по собственной воле и разумению. И глядите-ка, какой сын-то у него вырос!
Портрет матери.
Но не все картины Чистякова печальные. На одной из них — свадьба, которую играли в старорусские времена. Но какая же свадьба на Руси проходит чинно да гладко?
На этой картине — свадьба великого князя Василия Васильевича Темного. Позвали гостей есть-пить-веселиться, а великая княгиня Софья Витовтовна заметила у князя Василия Косого пояс с драгоценными камнями. А пояс-то принадлежал некогда Дмитрию Донскому, и завладели им родственники Косого неправильно! Украли и думали, что все будет шито-крыто. Ан нет! Сорвала с Василия пояс великая княгиня, и напрасно теперь его родня в драку лезет — разве им сладить с такой могучей женщиной, как она? Такая всего добьется!
«Хороший художник, хоть и незнаменитый, — подумал ученый. — Если бы он тратил время не на учеников, а на себя, он написал бы больше замечательных картин. Но сколько прекрасных художников не появились бы на свет?»
Правда, слова Репина про Божью искру таланта, которую умел увидеть Чистяков в своих учениках, показались ученому ненаучными. И он решил устроить еще один эксперимент. Он надел серый костюм, серую шляпу и попросил сына сфотографировать его у серой стены с сотовым телефоном в руке. Ученый через час получил негатив (так называются кадры на фотопленке, где темное кажется светлым, а светлое темным).
И опять пошел в Третьяковскую галерею с водяным пистолетом.
Три мужика.
Дойдя до подходившей ему по времени картины — времени, когда жил Чистяков, — он оглянулся: смотрительница зала дремала. Приставив пленку к уголку картины, ученый быстро обрызгал картину и негатив. Сквозь поваливший зеленый дым он увидел, как сам он, серо-прозрачный, вышел из квадратика негатива, спрятав сотовый в карман пиджака. Вышел и помахал рукой стоящему в зале самому себе. А потом свернул за угол дома и пропал из виду…
Джованна.
Отправившись домой, ученый стал ждать звонка. Звонок раздался только через четыре часа:
— Алло, как меня слышно? — услышал ученый свой собственный голос. — Все идет отлично. Стараюсь держаться в тени — меня никто не замечает! Я около мастерской Чистякова. Попробую незаметно войти с учениками. Перезвоню. Жди!
Через полчаса раздался звонок.
— Говорю шепотом, а лучше вовсе не говорить, чтоб никто не услышал. Оставляю телефон включеным…
Ученый припал к трубке и услышал молодой обиженный бас:
— Я гипсовые фигуры уже два года рисую, а вы мне какой-то карандашик нарисовать предложили!
Басу отвечал тенорок:
— Коли вы с перспективой карандаша не справились — о каких гипсах речь? Рисунок — фундамент, на котором стоит искусство!
— Я не позволю так с собой обращаться! — воскликнул бас. — Прощайте!
Хлопнула дверь. «Один ученик ушел», — догадался ученый.
— Павел Петрович, ткань коричневая, и кувшин коричневый. Как разницу показать? Они же сливаются!
— Смотри два-три цвета вместе. Не гляди в точку, гляди рядом — только так увидеть можно. Один коричневый — холодный, а второй — теплый, краснотой отдает.
— А как у меня этот подсвечник?
— Ярок слишком. Правда, кричащая не на месте, — дура! И не обижайся, что ругаю. Хочешь, чтоб толк был, придется потерпеть.
Затопали ноги, захлопала дверь. Ученый подумал: «Все, занятие окончилось». И вдруг снова услышал голос Чистякова, да так близко…
— Кто вы и откуда здесь взялись?
— Но как вы догадались? — услышал ученый голос двойника.
— Да уж догадался. В привидения я никогда не верил… Теперь, видно, поверить придется по вашей милости. Хотя никогда не думал, что и привидения могут быть даром награждены.
— Каким даром?
— Сиянье искры Божьей нельзя не заметить. Не к живописи ваш дар, но, что он есть — вижу.
Тут ученый услышал в сотовом треск, и связь прервалась — то ли aппарат сломался, то ли время жизни двоиника подошло к концу.
«Ну, Павел Петрович! — подумал он. — Спасибо, конечно, за такие слова обо мне. Только много нас, способных да талантливых, на земле рождается. А вот тех, кто умеет Божью искру заметить, кто ладонями от шальных дождей их прикроет, а как настанет время — в вольный полет отправит, как птица птенцов… Такие — на вес золота. Как вам это удается, пока науке неведомо, но одно я понял: нам с вами непременно надо встретиться.»
С.Винокурова
