Кошляков Валерий
Кошляков Валерий Николаевич (1962) — Родом из Ростовской области. Живёт в Париже, говорит, что в Москве жить невозможно.
Пишет картины на подручных материалах, гофро-картоне, пакетах для мусора, скотче, упаковочных материалах.
Выставка произведений соискателей Государственной премии в области изобразительного искусства, открывшаяся в ГТГ на Крымском валу, могла бы сойти за хорошую художественную выставку, если бы не удивительное соседство экспонатов. Фотографии Льва Мелихова и Игоря Пальмина делят зал c грандиозными композициями Валерия Кошлякова, живописью Иллариона Голицына, Михаила Рогинского и других известнейших художников.
Колизей
На фоне живописи почти теряется скульптура Лазаря Гадаева. В одном из углов зала в стеклянной витрине ютятся несколько книг по изобразительному искусству.
Зная, что кто-то из выставившихся получит 300 тыс. государственных рублей, а кто-то нет, невольно начинаешь гадать и сравнивать несравнимые вещи. Что более достойно премии — грандиозные кошляковские композиции или ставшие классикой архитектурной фотографии снимки Пальмина? Кто более достоин — тот же молодой Кошляков или престарелый Рогинский? Первый сегодня у всех на устах — последние пару лет ни одна большая выставка актуального искусства не обходится без двух-трех его работ. Его все хотят продавать и все хотят покупать, включая саму Третьяковскую галерею. И его прекрасные, устрашающе грандиозные живописные коллажи на тему имперского Рима, представленные на выставке, доказывают — не даром.
Облако. Плывёт и звучит.
А без второго, то есть давно живущего в Париже Рогинского, не обойдется история нашего «другого» искусства. Он— наш золотой фонд и неприкосновенный запас.
«Кресло» ( абсолютно попал в струю: необычный материал (гофрированный картон), почти абстрактная живопись и вполне доступные цены — около $2000 за лист).
Снимки Игоря Пальмина тоже из тех вещей, которые если не навсегда, то надолго. Многие памятники архитектуры, особенно русского модерна, предстают и будут представать такими, какими их увидел Пальмин. Потому что лучше их никто не снял и вряд ли снимет. Что из перечисленных явлений больше достойно премии, сказать решительно невозможно. Да и не нужно. Ведь логика, которой руководствуется комиссия по госпремиям в своем выборе, — это результат сложной химической реакции каких-то неведомых широкой публике ингредиентов. Уверенным можно быть только в одном — на кого бы выбор комиссии ни пал, он, как всегда, оставит нас в недоумении. ¦
Юлия Попова
Ярмарку, разместившуюся в огромных ангарах Парка Хуана Карлоса 1 {этот выставочный комплекс на окраине города сильно напоминает какой-нибудь супермаркет IKEA), открывала испанская королева София. Она прошлась по центральным галереям, бросив взгляд на продаваемых Пикассо, Миро и Кандинского. Понятно, что всерьёз знакомиться с экспозицией под аплодисменты поклонников было невозможно, но сам жест королевы для испанцев дорогого стоит. О солидной господдержке говорит и то, что чисто коммерческую программу выставки (около трехсот галерей со всей Европы и Америки) почти в равных долях уравновесили некоммерческие проекты. Здесь и ретроспектива современного искусства Греции — гостя ARCO, и показ экспериментального искусства со всего мира (особый упор на Азию), и, наконец, Project Rooms — 26 галерей со своими проектами, выбранными авторитетными кураторами, где участвовала единственная российская галерея. О российском участии (или даже, скорее, неучастии) скажем чуть позднее.
Едва ли не в самый день открытия все мадридские газеты заявили о невероятном успехе ярмарки. На то имелись причины, ведь основные продажи идут как раз до открытия: еще до появления королевы половина выставки была раскуплена. Ответить, что конкретно покупалось и за какие суммы, никто не мог: организаторы свято хранят конфиденциальность. Но из бесед с кураторами стало ясно, что продажи шли двумя потоками. С одной стороны — особого рода антиквариат современного искусства. Речь идет об обязательном для Испании Пикассо, о Миро, Фрэнсисе Бэконе, Фернане Леже, Марке Шагале. Русский авангард продвигала кельнская галерея Gmurzynska; на ее почти музейном стенде висели две картины раннего Кандинского, тетрадные листочки Малевича, композиция Удальцовой. По официальным данным, самой дорогой покупкой в этом разделе оказалась картина соратника Пикассо Оскара Домингеса (галерея «1900— 2000») — 270 тыс. евро. Понятно, что Кандинский должен был уйти по цене в три раза выше. Одним из самых популярных художников оказался сюрреалист второй волны, друг Бретона Анре Массон (1896—1987): мало того, что его «автоматическое письмо» выставили сразу шесть галерей, огромная ретроспектива Массона проходила в королевском Центре современного искусства.
С другой стороны, активно продавались признанные ныне живущие мастера. Здесь испанцы явно Тяготеют к чистой абстракции. Им куда больше нравится форма, чем содержание. Инсталляций почти не было, зато в огромном количестве продавались холсты, покрытые одним цветом с тоновыми оттенками (кивок русскому американцу Марку Ротко). Фотографии — еще один ходовой товар — все больше масштабных размеров.
СЕРГЕЙ СОЛОВЬЕВ
