Ивановский А.А.
Рисунок А.А.Ивановского, чиновника, исполнявшего в следственном комитете обязанности канцеляриста. (1826 год.)
Неожиданная архивная находка свидетельствует: М. Бестужев-Рюмин не собирался стать военным.
«Если явилась бы необходимость, я приказал бы арестовать половину нации ради того, чтобы другая половина осталась незараженной», — заявил Николай I после восстания декабристов. На самом деле к следствию были привлечены 579 человек, 121 из них предан суду. Репрессиям подверглись также более трех тысяч солдат и матросов.
Все подследственные должны были в письменной форме ответить на вопросы: «Где воспитывались вы? Если в публичном заведении, то в каком именно, а ежели у родных или родственников, то кто были ваши учителя и наставники? В каких предметах старались вы наиболее усовершенствоваться? Не слушали ли сверх того особых лекций? В каких науках, когда, у кого и где именно? С какого времени и откуда заимствовали вы свободный образ мыслей?» Отвечая на них, двадцатичетырехлетний подпоручик Полтавского пехотного полка Михаила Павлович Бестужев-Рюмин написал: «Воспитывапся я в родительском доме. Брал уроки у Р. Сен-Жерман,
Зонненберга, Шрама, Ринардиона. Также у Профессоров: Мерзлякова, Цветаева, Чумакова и Каменецкого. Старался я более усовершенствоваться в Истории, Литературе и иностранных языках. Готовился я быть дипломатом. Никаких особенных лекций я не слушал». «Первыя либеральные мысли, — писал далее декабрист, -почерпнул я в трагедиях Вольтера, которыя к моему несчастию слишком рано попались мне в руки. После, приготовляясь к экзаменам учрежденному на основе указа 1809 года Комитету, я тщательно занимался Естественным правом, Гражданским, Римским и Политическою Экономиею. Таковыя занятия дали мне наклонность к Политике».
Бестужев-Рюмин называет четырех профессоров Московского университета и сообщает о подготовке к экзаменам в Комитете, учрежденном при этом университете. Неясно, однако, сдавал ли экзамены будущий декабрист, а если да, то с каким результатом?
Собирая материал для написания романа «Декабристы», Л.Н. Толстой обратился к племяннику Михаила Павловича, известному историку К.Н. Бестужеву-Рюмину с просьбой рассказать все, что он знает о своем дяде. Константин Николаевич, родившийся через три года после его казни, сообщил, в частности, писателю, что «меньшего из братьев — Михаила дед и бабка (отец и мать декабриста. -Д.Р.) долго держали при себе, бабка его особенно любила. Воспитателем был француз-гувернер (имя которого я, к сожалению, позабыл). Когда дед переехал в Москву. Михаилу Павловичу взяли, более для приличия, русских учителей. Мерзляков и Цветаев давали ему уроки, но все напрасно».
Неожиданная находка в Центральном историческом архиве Москвы (ЦИАМ) по-новому освещает этот вопрос. Оказалось, что в делах правления университета за 1818 год под номером 147 хранится «Дело о выдаче аттестата испытывавшемуся в Комитете испытаний Михайле Бестужеву-Рюмину». Этот Комитет был создан при Московском университете в соответствии с указом Александра I «О правилах производства в чины по гражданской службе и об испытании в науках для производства в коллежские асессоры и статские советники». Правила эти должны были способствовать повышению уровня образования чиновников, «дабы положить наконец предел искателям чинов без заслуг». Чиновник, имеющий определенный стаж работы и положительный отзыв начальства, не мог рассчитывать на повышение, «пока не представит свидетельства от одного из состоящих в Империи университетов, что он обучался в оном с успехом наукам, гражданской службе свойственным, или что, представ на испытание, заслужил на оном одобрение в своих знаниях».
В январе 1818 года шестнадцатилетний Михаил Бестужев-Рюмин обратился в Комитет испытаний с просьбой допустить его к сдаче экзаменов. Очевидно, мечтавший о дипломатической карьере юноша рассчитывал, что получение университетского аттестата позволит ему начать карьеру не с должности мелкого канцелярского служащего, а в чине 8-го или 9-го класса — коллежского асессора или титулярного советника. Хранится в деле № 147 копия аттестата.
Как видно из этого документа, «дворянин Михайла Бестужев-Рюмин в испытании, учиненном ему от Комитета…» показал «хорошие» и «очень хорошие» знания по всем предметам, вместо одного иностранного языка продемонстрировал знание трех, успешно выполнив перевод с французского, немецкого и английского языков на русский. Следует отметить, что во время испытаний экзаменаторы не использовали еще один возможный вариант оценки — «достаточные знания», что соответствует сегодняшней «тройке». Таким образом, вопреки информации своего племянника, основанной, видимо, на неточных за давностью времени сведениях от родственников, Михаил Бестужев-Рюмин брал уроки у профессоров вовсе не напрасно.
Аттестат был подписан 23 февраля 1818 года ректором университета Иваном Геймом и деканами Антоном Про-коповичем-Антонским и Львом Цветаевым и скреплен университетской печатью. Однако Бестужев-Рюмин не воспользовался полученным документом. Он поступил на службу в Кавалергардский полк, куда был зачислен юнкером 13 июля того же года. Трудно сказать, что стало причиной такого решения. Скорее всего, юноша подчинился воле родителей, следовавших традициям большинства дворянских семей посылать сыновей на военную службу.
Получая аттестат, Бестужев-Рюмин не знал, что через пять лет станет активным членом Южного общества, сыграет важную роль в объединении его с Обществом соединенных славян, возглавит вновь созданную Славянскую управу Южного общества, проведет успешные переговоры о совместных действиях с польскими революционерами, в конце декабря 1825 года станет ближайшим помощником Сергея Муравьева-Апостола во время восстания Черниговского полка, а после его разгрома будет схвачен с оружием в руках, привезен в Белую Церковь, откуда 19 января 1826 года его доставят закованным в Петербург… Верховным уголовным судом Павел Пестель, Кондратий Рылеев, Сергей Муравьев-Апостол, Михаил Бестужев-Рюмин и Петр Каховский были приговорены к четвертованию, которое «по высокомонаршему милосердию» было заменено повешением.
Судя по воспоминаниям декабриста Николая Басаргина, Бестужев-Рюмин не думал о возможности вынесения ему смертного приговора. «Теперь желаю только. — говорил он, — чтобы меня не разлучили с Сергеем Муравьевым, а если нам суждено провести остаток дней в заточении, то по крайней мере, чтобы мы были вместе». Его желание исполнилось, но иным, трагическим образом: оба декабриста пошли вместе на эшафот.
Хмурым туманным утром 13 июля 1826 года смертников вывели из казематов Петропавловской крепости. «Все спокойно смотрели на приготовления к казни, кроме Михайлы Бестужева, -вспоминал в своих «Записках» Иван Якушкин. — Он был очень молод, и ему не хотелось умирать».
Какое фатальное совпадение двух дат! Ровно восемь лет назад, в тот же день 13 июля, юный Бестужев-Рюмин надел юнкерский мундир. Невольно возникает мысль: если бы вместо этого он воспользовался полученным университетским аттестатом и поступил на гражданскую службу, то, может быть, впоследствии осуществилась бы его мечта, а в историю русской дипломатии вошла бы яркая фигура высокообразованного человека, преданного идеалам свободы и социальной справедливости. Впрочем, как и история народа, так и судьба отдельного человека не терпит сослагательного наклонения…
Давид РОХЛЕНКО
