Иогансон Борис

Б. В. ИОГАНСОН (1893—1973)

Борис Владимирович Иогансон, народный художник СССР, действительный член Академии художеств СССР, Герой Социалистического Труда. Учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Преподавал в Ленинградском институте живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина, Московском художественном институте им. В. И. Сурикова. В 1953—1958 гг.— вице-президент, в 1958—1962 гг.— президент Академии художеств СССР. С 1962 г.— главный редактор энциклопедии «Искусство стран и народов мира».

Рабфак идёт. 1928 год.

В своем творчестве Иогансон развивает традиции русской реалистической живописи второй половины XIX в. Его ясные по композиции и яркие по цвету жанровые картины конца 20-х годов передают трудовые будни Советской страны, черты новой, советской действительности: «Советский суд», «Рабфак идет». В 30-е годы он обращается к историко-революционной теме («Допрос коммунистов», «На старом уральском заводе»). Картины удостоены Государственной премии в 1941 г. В этих картинах Б. В. Иогансон стремится к подлинному историзму содержания и воплощению героического пафоса революционной борьбы. В 1950 г. Иогансон с соавторами написал картину «Выступление В. И. Ленина на 3-м съезде комсомола». Картина удостоена Государственной премии СССР в 1951 г. и находится в Третьяковской галерее.

ВЫСТУПЛЕНИЕ В. И. ЛЕНИНА НА III СЪЕЗДЕ РКСМ. 1920 г. Художники Б. Иогансон и другие

«Вы должны быть первыми строителями коммунистического общества среди миллионов строителей, которыми должны быть всякий молодой человек, всякая молодая девушка… Вы должны воспитать из себя коммунистов.»  В.И.Ленин.

Речь Ленина «Задачи союзов молодежи» стала программным документом партии в деле формирования молодых телей коммунизма, определила направление и методы работы комсомола.

«Неверно, что художнику нужны только глаза и руки,— ему необходимо чувствовать пульс жизни, необходимо ощущать влияние общественного мнения, мнения своих товарищей и, самое главное, прислушиваться к голосу народа». Эти слова, сказанные

художником Иогансоном, можно полностью отнести к его собственному творчеству, сыгравшему видную роль в развитии советского изобразительного искусства.

 

Борис Владимирович Иогансон (1893— 1973) принадлежал к тому поколению русских интеллигентов, становление и духовная зрелость которых совпала по времени с Октябрьской революцией, гражданской войной, а первые творческие достижения пришлись на вторую половину двадцатых годов.

Иогансон родился в Москве в семье служащего; в 1905—12 гг. учился рисованию у московского художника Петра Келина, закончил Комиссаровское техническое училище и поступил в Училище живописи, ваяния и зодчества, где его педагогами стали Коровин, Малютин и Касаткин. Первые живописные опыты Иогансона, с которыми он в предреволюционные годы постоянно выступал на училищных выставках, с одной стороны, были прежде всего попытками решения чисто колористических задач, с другой же — в них уже проявилось острое внимание молодого художника к социально-психологическим темам, к наследию русской реалистической школы. Много спустя Борис Иогансон так объяснит сосуществование в своем искусстве этих двух линий:

«Красота формы,— скажет он,— не прикладывается к содержанию, а сама из него возникает как результат увлеченности художника этим содержанием, как реальное бытие художественной идеи… Настоящий художник всегда эмоционально восприимчив к красоте формы, цвета, освещения, наблюдаемой им в природе, в натуре… Часто именно это является как бы импульсом, толчком к замыслу картины. Это совсем не значит, что художник воспринимает мир, так сказать, формально и ставит форму на первое место, а содержание — на второе. Это совершенно законченный путь художественной мысли. Если художник поражен красотой такого-то цветового сочетания, такого-то красочного пятна, то потому, что оно выразительно, о чем-то говорит душе, таит в себе многие содержательные ассоциации».

Иогансон настаивал на цельности и единстве своего художнического пути и был, разумеется, совершенно прав. Другое дело, что очертания пути вырисовывались далеко не сразу. Он начинал с портретов и натюрмортов, написал картину «На арене цирка» (клоун, наездник на дрессированной лошади, хохочущая публика); за эскизы иллюстраций к «Евгению Онегину» получил премию имени Рябушкина и премию Перова — за картину «Ночная чайная».
Но все же надо сказать, что его работы 1914—18 гг. не очень выделялись в потоке почти аналогичной художественной продукции. Как художник Иогансон тогда еще не определился. Потребовался опыт войны и революции, жизнь в провинции (в Чистополе на Каме, затем в Красноярске), а потом — участие в Ассоциации художников революционной России (АХРР), в которую Иогансон вступил в 1922 году, творческие командировки по стране, взвихренной революционной бурей; потребовались пристальная наблюдательность и желание понять суть происшедших в стране перемен, чтобы в конце двадцатых годов Иогансон уже сформировался как мастер живописи новой эпохи, воодушевленный ее ритмом, ее пафосом.

1928-й год был решающим в творческой биографии Иогансона. Тогда одна за другой появились на выставке три eго замечательных полотна: «Строительство ЗАГЭС», «Узловая железнодорожная станция в 1919 году» и «Рабфак идет»  , объединяющие основные мотивы его творчества. Этих мотивов два. Первый — прямое изображение социалистической нови во всем многообразии ее проявлений; второй — осмысление совершившейся революции в исторической перспективе, выявление тех социальных и духовных основ, которые сделали революций в нашей стране закономерной и победоносной.

Этот второй мотив в творчестве Иогансона лучше всего иллюстрируют его знаменитые картины тридцатых годов «Допрос коммунистов» и «На старом уральском заводе», о которых скульптор Н. Томский справедливо написал, что в них Иогансон проявил себя прежде всего как «художник-режиссер», то есть мастер драматически напряженной, многоплановой картины, где строго продуманно распределены свет и тени, расставлены нравственные акценты.

В «Допросе коммунистов» изображен кабинет колчаковской контрразведки: старинная мебель, роскошный ковер; однако нет спокойствия и надежности в этом кабинете; печать обреченности видна на всем. Видна она и на фигурах офицеров: свирепого казачьего есаула в черкеске, дегенеративное лицо которого перекошено остервенелой гримасой, а рука судорожно сжимает стек, другого — растерянно протирающего пенсне, и старшего — в голубом мундире седого старика, который сидит спиной к зрителю, понуро опустив плечи и свесив голову. Напротив, уверенностью и силой дышат лица мужчины в кожанке и женщины в сибирском треухе, спокойно стоящих перед своими судьями и глядящих на них с едва уловимой насмешкой. Они, коммунисты, знают, что победят, что будущее — за ними, и хотя сейчас они выйдут из этою кабинета на расстрел, это не отменяет несомненного факта конечной победы их партии, их дела. Иогансон построил свою картину как великолепную мизансцену. Тесное пространство кабинета было взято в чуть скошенном ракурсе, в результате чего стоящие коммунисты оказались как бы чуть выше, чем белогвардейцы, они подавляли их, доминировали над ними.

Такое же пластически яркое решение конфликта прошлого с будущим и в картине Иогансона «На старом уральском заводе», где сильный и спокойный в сознании собственной силы рабочий, прямой потомок кочегара с картины Ярошенко, знающий, что неизбежно настанет его час, глядит на злобного заводчика в богатой шубе, брызжущего слюной в бессильной ярости: выражения этих лиц вылеплены и подчеркнуты ярким светом, а в сизом полумраке, в глубине, стоят, как призраки, изможденный старик в холщевой рубахе и худенький печальный подросток…

Картина «Рабфак идет» (1928; хранится в Киевском музее русского искусства) и композиционно, и живописно решена совершенно иначе. Она построена на резких ритмах, динамичных линиях; формы агитплакатов и лапидарность лозунгов первых советских лет образуют стилистическую основу этой удивительно мажорной картины. Радостным чувством освоения не только знаний, но и всей жизни: городов, природы, сферы человеческих отношений,— проникнуты образы молодых людей, вместе, плечом к плечу, идущих в школу, идущих в жизнь.

Н. Томский писал, что «Рабфак идет» напоминает ему по силе художественного воздействия на зрителя знаменитые картины Ряжского «Делегатка» и «Председательница». «По своему общему настроению,— продолжал он,— «Рабфак идет» далек от какого бы то ни было драматизма, полотно пронизано светлыми бодрыми поэтическими чувствами. Казалось бы, все это совсем не в характере творческих устремлений Иогансона — художника острых социальных тем, мастера напряженнейших драматических конфликтов. И тем не менее, это произведение оказалось очень органичным в его творчестве, и произошло это потому, что тема, взятая им для картины, была чрезвычайно актуальна для своего времени».

Добавим к этому, что актуальность «Рабфака» отнюдь не перечеркивала и более общего смысла, заключенного в нем. Давно миновали времена всеобуча и рабфаков, но светлое и бодрое чувство причастности к миру, которое так оптимистично сумел передать Иогансон.— это чувство всегда было и остается поныне самой основой мировосприятия советских людей, и оно обеспечивает картине долгую жизнь.

В. АЛЕКСЕЕВ

 

«Модельный цех Уралмаша»

В Свердловском государственном объединенном историко-революционном музее шла научная инвентаризация фондов живописи.

Просматривая инвентарные карточки, автор этих строк обнаружил запись, заставившую насторожиться: «Неизвестный художник. Деревообделочный цех Уралмаша». Было отчего задуматься. Недавно в Свердловске прошла юбилейная художественная выставка, посвященная 50-летию знаменитого на весь мир десятиорденоносного Уралмаш-завода. Пришлось основательно потрудиться, разыскивая по музеям страны произведения, посвященные заводу. Среди архивных материалов мелькнуло тогда что-то похожее,

Но картину в ту пору так и не удалось отыскать.

Сейчас память выдала название той картины: «Модельный цех Уралмаша». И фамилию художника — Борис Владимирович Иогансон. А что если это действительно Иогансон, и почему на карточке обозначен «неизвестпый художник», кто дал картине столь казенное название «деревообделочный цех…»? Спешить нельзя. И прежде всего нужно увидеть само полотно, находящееся в запаснике.

Б. В. Иогансон приехал в Свердловск в 1934 году в составе большой группы московских художников. Судьба подарила ему тогда тему будущей картины «На старом уральском заводе» (1937). Основная же цель приезда заключалась в создании нескольких полотен из жизни недавно вступившего в строй действующих Уральского завода тяжолого машиностроения. И художник написал даже больше, чем было обозначено в «Договоре» со свердловскими профорганизациями. «Мехапический цех Уралмаша», «Цех питания (в столовой)», «Модельный цах Уралмаша», а также жанровое, остро-социальное полотно «Сговор у кулака». Таким образом, можно с уверенностью утверждать, что 1934 год был для Иогансона годом высокой творческой активности.

Все Написапные произведения живописца были показаны иа художественной выставке «Урал. Кузбасс в живописи», прошедшей в Свердловске в 1935 году, и после окончания ее переданы в Свердловскую картинную галерею. Кроме одной… «Модельного цеха Уралмаша».

О ней, конечно, знали. Ее упоминали ранние биографы художника: И. С. Моргунов в 1937)’ году (в монографии этого автора нами и была обнаружена репродукция картины художника «Модельный цех Уралмаша» на с. 47. Пользуемся случаем, чтобы выразить благодарность сотрудникам Государственной Публичной библиотеки имени В. Г. Белипского в Свердловске, которые помогла разыскать эту редкую ныне монографию об Иогансоне и таким образом установить подлинность обнаруженной картины художника) и М. П. Сокольников в 1957 году.

И вот эта паходка. Колорит картины светлый, охристый. Кажется, что сам воздух напоен ароматом свежйх стружек, пиленого дерева.

К сожалению на картине не оказалось ни подписи художника, ни даты произведения, ни каких-либо других поясняющих надписей или других с братной стороны холста, что по-видимому, стало главной причиной того, что холст когда-то и кем-то был вынут из рамы, снят с подрамника и оказался как бы «обезглавлен». Люди не удосужились перенести с подрамника или рамы этикеточые даные (уверен, они существовавали) в инвентарную карточку. Все позади. Картина вновь обрела  своего создателя, свое подлинное название.

Хранительь живописных фондов Нина Александровна Гончарова говорит:

— Находка картины приятна.  во-первых, собрание музея обогатилось подлинником Иогансона, ещё с одной картины снятое клеймо- «неизвестный художник», что происходит не так уж часто. Для любого музея такое событие праздник. Но и напоминание, как важно относиться добросовестно к работе.

Вскоре произведение займет достойное место в постоянной экспозиции. На её раме появится этикетка с надписью «Картина художника Иогансона»…

Владимир Булавин, искусствовед.

 

Комментировать

Вам необходимо войти, чтобы оставлять комментарии.

Поиск
загрузка...
Свежие комментарии
Проверка сайта Яндекс.Метрика Счетчик PR-CY.Rank Счетчик PR-CY.Rank
SmartResponder.ru
Ваш e-mail: *
Ваше имя: *

товары