Калмаков Николай
Калмаков Николай Константинович (1873-1955) — русский художник,график.
Его имя всегда было окружено каким-то запретом и мистикой. Потому что художника, более чем Николай Калмаков использовавшего мотивы потусторонних сил, представить трудно.
Вспоминать о нем не очень любили, хотя этот фантастический талант признавали все. И Бенуа, и Судейкин, и Бакст, с которым у них в творчестве было достаточно много общего. Но если феерия восточных красок Бакста носила все-таки, как написали бы не в столь отдаленные годы, жизнеутверждающий характер, то Калмаков явно приглашал зрителей в какие-то мрачные бездны,
Девушка и чёрт. 1919 год.
Его называли «сатанистом», его проклинали, спектакли, оформленные им, запрещали, но все равно его имя незримо присутствовало при любом разговоре об искусстве Серебряного века и первой волны русского зарубежья.
Наверное, апофеозом славы Калмакова стал в 1908 году личный запрет Николаем II в театре Веры Комиссаржевской спектакля «Саломея» по пьесе Оскара Уайльда в постановке Николая Евреинова — «за непристойность». Великий режиссер и ниспровергатель, к слову, очень ценил талант художника.
Интересно, что «Саломея» Тильда привлекала другого мастера, в свое время немало эпатировавшего публику, а ныне почитаемого одним из столпов искусства XX века Обри Бердслея. Некоторые искусствоведы даже называли Калмакова «Русским Бердслеем». Действительно, у легендарного англичанина и таинственного мастера из России было много общего. Более чем откровенные любовные видения, игра с мифами и потрясающая фантазия объединяли обоих мастеров.
Правда, судьба отпустила Николаю Константиновичу Калмакову намного больше лет жизни, из которых он последние провел во мраке безумия, прежде чем отойти в сталь любимый им потусторонний мир в 1955 поду в городе Шель недалеко от Парижа. Дни свои он закончил в доме для престарелых.
«Калмаковский взрыв» произошел лишь спустя десять лет в середине 1960-х, когда коллекционеры Жорж Мартин дю Нор и Бертран Колен дю Бокаж нашли на парижском блошином рынке 40 картин художника. Они устроили выставки в парижских галереях, а через несколько лет — в Лондоне. Успех был феноменальным. Через несколько лет в Англии сняли фильм «Ангел бездны» названный так по одноименной картине Николая Константиновича.
Сам Калмаков беспрерывно устраивал из своей жизни феерию. Ведь у мастера, запросто беседовавшего с демонами, все должно было быть не совсем так, как у обычных лкдей. Одевался он, к примеру, так словно ему надо было выходить на сцену. Как и его друг Николай Евреинов, появлялся в изысканных и необычных нарядах. Стильные маленькие усы и эспаньолка делали его похожим то ли на миниатюру с изображением Петра I, то ли на героев картин Веласкеса. Пальто всегда было сшито по собственному фасону, обязательным атрибутом костюма также были гетры.
И еще его все время окружали слухи и легенды, которые он обожал создавать сам. Может быть, не давала покоя ему бурная кровь — мать его была итальянка и пела в опере, отец, исправник, покинул свою темпераментную жену вскоре после рождения сына. Сам художник, правда, намекал, что отец был генералом, но дальнейиие изыскания подтвердили, что Константин Николаевич Калмаков служил в Петергофском уездном полицейском управлении. Говорили, что огромное влияние оказала на будущего мастера немка-гувернантка, погружавшая своего воспитанника в мир сказок Гофмана и братьев Гримм. Не здесь ли следует искать корни мрачных фантазий Калмакова ставшего своего рода знаменем русского символизма
Все у него было не так. К примеру, он никогда не покупал красок, но приготавливал их сам из трав и растений. Жил уединенно в домике у большого Петергофского парка где были очень высокие узкие окна. Гостям и знакомым рассказывал, что беседовал с чертом, только, никак не мог зарисовать. То удастся набросать копыта, то хвост. И показывал эскизы, посетителям становилось жутко, словно действительно их накрывала волна какого-то неземного холода.
«Его картины поражали своей чудовищностью, — вспоминал друг Калмакова, актер театра Комиссаржевской Мгебров. — Трудно вообще сказать, что это были за картины, но они глубоко приковывали внимание стремлением вплотную подойти к чему-то поистине дьявольскому…»
Феи, черти, герои восточных сказок путешествовали у него из картины в картину. Одни их названия говорили сами за себя. «Черные девы»,»Дракон», «Колесница Луны». В начале Первой мировой мастер создал огромный диптих «Ангел карающий» и «Георгий Победоносец». Техника письма была достаточно традиционна, однако периодически он взрывал свои работы мощным рельефным мазком и накладным золотом. А чего стоили его автопортреты в образе Людовика XIV и Иоанна Крестителя. Ангел бездны — так он назвал одну из своих самых известных работ.
Иногда этот гордый одиночка работал вместе с другими художниками. Так, к примеру, вместе с Добужинским и Сомовой-Михайловой выполнил декорации и куклы к спектаклю «Силы любви и волшебства» для Театра марионеток Юлии Сазоновой-Слонимской.
Работа в театре — это особая тема. Мрачные видения Николая Константиновича более чем укладывались в каноны Серебряного века. Для театра Комиссаржевской, где так и не вышла для широкой публики его «СаломеяГ, он оформил «Черные маски» Леонида Андреева, для Старинного театра — «Великий князь Московский» Лопе да Вега. Среди декораций и костюмов Средневековья Калмаков был как рыба в воде. Московскому камерному театру оформил «Жизнь есть сон» Кальдерона. Кем он был, русский мастер, который вполне мог получить славу Сальвадора Дали, мы теперь можем узнать очень хорошо.
Только что в издательстве «Искусство — XXI век» увидел свет великолепный альбом «Николай Калмаков и лабиринт декадентства» подготовленный знаменитым специалистом по русскому авангарду и зарубежью профессором Южного университета в США Джоном Боултом и питерским искусствоведом Юлией Балыбиной. Даже среди нынешнего половодья роскошных книг по истории искусства эта, безусловно, одна из самых заметных.
Почти на каждой странице представлены работы Калмакова, также включены воспроизведения картин мастеров, оказавших на него влияние. Подробно, отделяя мифы от реальных фактов, авторы прослеживают его дорогу жизни, бегство из Советской России в Эстонию, парижские годы. В издание вошло полное факсимильное воспроизведение оформленной Калмакоеым книги — поэмы-сказки Николая Кронидова «Принцесса Лера». Поскольку больше никто и никогда об этом Кронидове ничего не слышал, авторы предположили, что это была очередная мистификация и таинственным Кронидовым был не кто иной, как сам художник.
Теперь’его уже не вычеркнуть из истории русского символизма. Да и вообще из истории русского искусства. Мрачный, щокирующий, безмерно одаренный. Русский Бердслей. Николай Калмаков.
Виктор ЛЕОНИДОВ
