Левек Клод
Клод Лебек (1953) — французский художник.
Количество мировых премьер в репертуаре любого театра — не только знак его качества и величия, но и свидетельство того, насколько руководство данного театра держит руку на пульсе времени. Парижская Опера, даже после того как с поста директора ушел Жерар Мортье, руки с пульса не сняла — сама опера, конечно, потекла по немного вялому течению, а вот балет благодаря энергичной и действительно очень современной мыслящей даме-руководительнице Брижит Лефевр, удерживает передовые позиции. В уходящем уже сезоне 2009/10 парижане заполучили феерическую мировую премьеру хореографии, музыки и инсталляции в одном спектакле. Хореограф-мэтр Анжелен Прельжокаж поставил давно обещанный балет Гю мотивам своих впечатлений, полученных во время путешествий по Индии. Молодой французский композитор Бруно Мантовани (1974 г.р.) специально налисал музыку по заказу Парижской Оперы. А актуальный художник Клод Левек, третий участник премьеры,
соорудил на сцене Бастий декорации в стилистике своих последних работ представленных на прошлогодней Венецианской биеннале в павильоне «Франция» (сейчас инсталляции Левека разных лет можно посмотреть и у нас в России — в рамках года России во Франции в ГЦСИ в Москве и в «Арсенале» Нижегородского кремля проходят пространные выставки.
В качестве названия новому балету послужило заглавие романа Германа Гессе «Сиддхарта» и посвящен он ключевой фигуре индийской мифологии и религии — Будде-Сиддхартхи. Главные роли в премьерном спектакле исполнили:Николя Лериш» (Сиддхарта), Орели Дюпон (Пробуждение), Стефан Бюйон (кузен Ананда). Алис Ренаван (жена Сиддхарты) и экс-солист театра, приглашенная этуапь Вилфрид Ромоли (Царь, отец Сиддхарты).
Все вместе взятое — создатели, кастинг, пиар (балет транслировали в сотне французских кинотеатров и по каналу «MEZZO») — производит колоссальное впечатление, однако на деле в шедевр не превратилось. Бруно Мантовани сделал свою работу на совесть. Для тех, кто следит за рождением современной музыки, имя этого композитора давно на слуху — его опекают Пьер Булез в ИРКАМ, Марис Янсонс (произведения Мантовани регулярно звучат в исполнении амстердамского оркестра Консертгебау). Саймон Рэттл и другие великие люди, считая Бруно уже взошедшей звездой. То же можно сказать и о Левеке — он был равен самому себе, сделал то, что попросили, и что он умеет лучше всего: гигантские металлические сферы, грубые вагоны паровозов и гудяшие темнотой и дымом кабинеты, плотно встроенные в коробку самой большой парижской оперы. Завоздка вышла в главном — история перерождения рядового брахмана Сиддхартхи в Будду оказалась не по силам хореографу. Поскольку в истории много метафизики, которую трудно воплощать методами одного из самых физиологических видов искусств, Прельжокаж решил пересказывать языком танца яркие моменты из жизнеописаний Будды и романа Гecce о Сиддхарте (либреттистом балета выступил Эрик Эйнаодт).
История получилась доступной и простой: молодой и успешный парень Сиддхарта (при появлении на сцене любимца публика Николя Лериша зал немедленно начал аплодировать) в компании своего друга и кузена Ананды отправляется в путь, чтобы пройти известные испытания, или, как сказали бы древние греки, инициацию. Его отец — царь — против путешествий сына но когда в конце узнает, что тот достиг прозрения, прощает его. По дороге «ребята» встречают много разных соблазнов в виде прекрасных женщин податливых и любезных, строптивых и высокомерных. Одна из них — без имени — будет символизировать Пробуждение, гармонию, Прозрение, в общем, все светлое, что откроется будущему Будде. Прельжокаж умеет ставить дуэты — почему-то самые красивые здесь достались Сиддхарте и Ананде, наверное, потому что Лериш и Бюйон — гениальные танцовщики, которые в танце умеют вводить зал в абсолютный транс. Хороша была Дюпон, медленно плывущая в белом прозрачном хитоне.
Техеничная и скоростная танцовщица Алис Ренаван в роли жены героя пыталась то ли помочь мужу в его пути к просветлению, то ли ревновала к девушке-видамо, то ли ко всем девушкам и юношам вообще, но смотреть на нее в любом случае было одно удовольствие, так же, как и на камлания Ромоли, ветерана парижской труппы. вернувшегося в театр ради этого индийского проекта.
Прельжокаж, который умает рассказывать славные притчи, так и не смог собрать накиданные им на тему «Сиддхарты» очень качественные мини-композиции в единое полотно балета. И картина мира древних индусов распалась на лоскутки. От полного провала (зрители «букали» и частично уходили во время спектакля) проект cпасли остальные компоненты и харизматичные артисты. Чём не менее мировая премьера состоялась. И музыка Бруно Мантовани. чью партитуру «Сиддхарты» высоко оценили критики, возникнет в театре снова в 2011 году-он напишет оперу по биографии Анны Андреевны Ахматовой, ни больше, ни меньше. Следующие мировые балетные премьеры состоятся опять же во Франции: во-первых, это будет «Апокалипсис» Анжелена Прельжокажа в Эксан-Провансе (копродукция с большим театром), и, во-вторых. «Анатомия сенсадо» Уэйна МакГрегора в Парижской Опере.
Сцена из балета «Сиддхарта»
Екатерина Беляева
В московском государственном центре современного искусства открылась выставка «Ende» Клода Левека, включенная в программу года Россия — Франция 2010-го и проходящая при поддержке Посольства Франции в России, а также «Culturesfiance и FNAC» (французского Национального фонда современного искусства).
Начинавший свою карьеру в начале 1980-х подов Левек -один из самых востребованных актуальных французских художников. В его биографии числится участие в биеннале в Берлине, Лионе и -в духе этакой левацкой экстравагантности — в Гаване. В 1995 году он даже участвовал на групповой выставке французских звезд современного искусства «Соответствия» в нашей усадьбе «Кусково? А в 2009 году именно он представлял Францию в национальном павильоне на Венецианской биеннале. Его запомнившаяся этакой стерильной и сумрачной зрелищностъю венецианская инсталляция с черным флагом, тихо колышущимся за поблескивающими в полутьме решетками, называлась «Большой вечер». Французские критики про Левека пишут, что стимулом занятий современным искусством для него некогда стала выставка Кристиана Балтански, а источником вдохновения — ночная жизнь панкового и нью-вейверского богемного Парижа 1980-х. Ночь, сумерки, темнота вообще, кажется, постоянно присутствуют в инсталляциях Клода Левека Левек часто работает со светом — но именно с таким, который не разгоняет тьму, но только оттеняет и подчеркивает ее, будь это гирлянды лампочек, обрамляющие старые фотографии или живописные портреты в его ранних работах, «черный» дискотечный свет озаряющий множество привинченных к потолку белых больничных кроватей в инсталляции 2006 года «Большой сон», неоновые трубки, складывающиеся в различные загадочные письмена, например, во фразу «Я не владею ни музеем современного искусства, ни черной звездой? или же уличные фонари гигантские люстры, постоянно возникающие в его инсталляциях. В самих названиях его произведений — «Все Солнца» и «Сумерки ягуара» (2007), «Озарения» и «Северное сияние» (2004) пунктиром проходят сеет и тьма, противостояние и нерасторжимость которых, похоже, являются одним из сквозных сюжетов искусства Клода Левека.
«Ende» одна из самых известных инсталляций художника, созданная в 2001 году, вошедшая в коллекцию «FNAC» и воссозданная в Москве, в этом смысле является произведением и характерным, и парадоксальным. Про выставку эту, строго говоря, даже нельзя сказать, что ее можно увидеть в ГЦСИ, ибо видеть там решительно нечего. Публике предлагается пройти в пространство, погруженное в абсолютную тьму, в котором трудно сориентироваться даже на ощупь: вместо стен — зыбкие занавеси, и даже поп, покрытый какой-то губчатой тканью, словно бы уходит из-под ног
Инсталляция Клода Левека — этакое тотальное произведение искусства наоборот. Если еще со времен Вагнера композиторы, режиссеры, художники стремились создать нечто, воздействующее сразу на все каналы восприятия и органы чувств зрителя, то современное искусство порой стремится достичь столь же ошеломляющего эффекта, лишая зрителя привычных ощущений и самой ориентации в пространстве. Можно вспомнить, например, проект знаменитого датского художника Олафура Элиасона, сделанный для парижского выставочного пространства «Louis VUtlon», кода зритель может подняться в мансарду, где располагаются выставки, на полностью затемненном и звукоизолированном лифте. Или инсталляцию Ирины Кориной «Urangst»,где испытать «первичный страх» (так переводится название выставки) можно было, балансируя на шатающихся половицах. Инсталляция Левека — не просто ослепительная тьма, но своего рода камера сенсорной депривации, в которой ты уже через минуту не только теряешь ориентацию в пространстве, но и ощущение собственного тела.
Единственное, что дано здесь тебе в ощущении, — это звук, старческий женский голос, напевающий, как колыбельную, знаменитый хит Джо Дассена «Et si tu n’existais pas…» («Если б не было тебя»). Гoлoc этот принадлежит матери художника — но и без этой сентиментальной детали он производит сильное впечатление. Старческие женские голоса обладают особой бесплотностью и потусторонностью, что хорошо известно кинематографистам: ведь неслучайно два самых фантастических голоса в истории кинематографа — голос спилберговского Инопланетянина и голос дьявола в «Экзорсисте» — принадлежали старым актрисам радиотеатра. И простенькая первая фраза песни Джо Дассена обретает новый смысл. Вместо «Если б не было тебя» риторического и сентиментального обращения к возлюбленной, в них слышится метафизический вопрос, который само это небытие задает затерявшемуся в нем зрителю: «А что, если тебя не существует»? И попробуй возрази ему «да нет же, я существую», если ты чувствуешь себя провалившимся в черную дыру.
Ирина КУЛИК
