ЗАПИСКИ О ХУДОЖНИКАХ

Турнова Наталья Петровна (1957) — российский художник.

Московский музей современного искусства отпраздновал свой десятилетний юбилей, представив на втором этаже своего главного здания на Петровке проект под названием «От штудии к арт-объекту».  Сам ММСИ представляет ее как «новую экспериментальную тематическую экспозицию. По сути же это первая попытка музея показать свое собрание согласно кураторской концепции.

Ведь если ММСИ и стал одной из самых интересных и активных столичных арт-институций, то в основном благодаря отличным временным выставкам в Ермолаевском переулке. Что же касается постоянной экспозиции на Петровке, выросшей из личной коллекции основателя музея Зураба Церетели, то она выглядела чистой прихотью и свидетельствовала о широте скорее души, нежели мысли.

Объект.

Отыскать здесь можно было много чего: работы ведущих деятелей российского актуального искусства, редкие образчики русского исторического авангарда и даже графические работы Сальвадора Дали, но вот искать приходилось среди залежей не слишком подпадающих под определение contemporary art опусов левого МОСХа и наследующего ему современного салона. Между тем ММСИ активно пополняет коллекцию — музей закупает даже больше, чем Третьяковская галерея, и в последнее время сфокусировался на актуальном искусстве. И имеет возможность, соперничая только с Третьяковкой, сделать постоянную экспозицию, показывающую более или менее полную картину отечественного contemporary art.

К юбилею в ММСИ постарались, как могли. Концепцию экспозиции придумали для Москвы непривычную: не хронологическую, но тематическую, чтобы можно было перемешать различные времена и контексты в расчете на эффектные контрасты и неожиданные рифмы. Сквозным сюжетом выставки куратор Анна Арутюнян выбрала штудию (то есть этюд). Идея хитроумная. Тут и отсылка к известной концепции, согласно которой авангардное искусство, в отличие от классического, интересуется уже не результатом, а самим процессом творчества И реабилитация современного искусства в глазах тех, кто по-прежнему считает, что авангардисты, в отличие от традиционных мастеров, просто не умеют рисовать. Объявляя любой, даже самый непривычный опус современного искусства этюдом, выставка словно бы увещевает консервативных зрителей, позволяя им надеяться, что рано или поздно художник все же создаст на основе этих «штудий» нечто удобопонимаемое.

Ленин и Толстой. Что делать, Лев?    1991 год.

Дизайн выставки поручили модному архитектору и экспозиционеру Борису Бернаскони, который сполна проникся образовательным пафосом куратора, увидевшего в художниках этаких вечных студентов, и сделал экспозицию, напоминающую не столько художественный, сколько научно-популярный музей. Основной элемент его дизайнерского решения — огромные, как для только осваивающих азбуку детишек, надписи, своего рода объемные титры к экспозиции, отмечающее различные тематические разделы, достойные учебника для юных художников: «Канон», «Натура» (подразделяющаяся на «Пейзаж», «Портрет», «Натюрморт», «Ню» и еще «Мастерскую»), и для старших классов — «Метаморфозы» с подразделами: «Гиперреальностъ», «Репетиция» и тому подобное.

Портрет.    1988 год.

Первые экспонаты выставки выглядят под стать: открывающий экспозицию зал заполнен классическими этюдами, позаимствованными из фондов Российской академии художеств и Суриковского института. От набросков Александра Иванова до штудий нынешних учеников Суриковки, через учебные работы художников разных поколений -например, отличный рисунок ню, сделанный в 1950-е годы будущим концептуалистом Эриком Булатовым. Последующие залы выглядят куда менее академически. Так, «Натюрморт» может оказаться как маленьким полотном Михаила Ларионова, так и помпезной инсталляцией именитого сценографа Бориса Мессерера, увековечившего память Венички Ерофеева в батарее художественно запыленных бутылок, в каждую из которых вставлена церковная свечка. В разделе «Портрет» знаменитая фотография перформанса Анатолия Осмоловского, запечатлевшая художника сидящим на плече памятника Маяковскому, соседствует с автопортретом примитивиста Леонида Пурыгина. Ню — это и ассамбляж Натальи Турновой, воспроизведшей женскую анатомию в виде игрушечного механизма и поражающее воображение полотно тщетно старавшегося стать соцреалистом последователя «Мира искусств» Василия Шухаееа запечатлевшее интернациональных «Трех граций»: азиатку, негритянку и белую женщину.

Сознательная всеядность куратора, рискнувшего объединить в единую историю старых и новых, неофициальных и разрешенных, салонных и радикальных, вызывает любопытство. Ведь должен же кто-то, наконец, попытаться собрать тот пазл, в который, в силу сложных исторических обстоятельств, превратилась отечественное искусство. Но, увы, попытку трудно назвать удавшейся. На выставке есть немало просто хороших работ звездных авторов: Бориса Орлова и Игоря Макаревича, Олега Кулика и Валерия Кошлякова, Тимура Новикова и Павла Пепперштейна. Есть и забавно выстроенные ассоциативные цепочки. Например, раздел «Механика движения», в котором театральное полотно Натальи Нестеровой с играющими в футбол персонажами в масках рифмуется с интерактивной видеоинстапляцией Владислава Ефимова и Аристарха Чернышева «Генетическая гимнастика» (нажимаешь на рычажок — и художники на экране начинают забавно прыгать), а также с маленькой акварелью Александра Родченко, запечатлевшей прыгающую с вышки пловчиху. Но более глобальных обобщений, увы, не получается. Из-за излишней эстетической «политкорректности» хорошие работы тонут среди случайных и просто салонных. Что же до столь внятно намеченной в концепции азбуки современного искусства, то ее лучше изучать, не отвлекаясь на работы. Благо Борис Бернаскони не только украсил «титрами» каждый из разделов экспозиции, но еще и вынес объемные «вывески» в отдельный зал, открывающий выставку наподобие оглавления, куда более внятного, чем следующее за ним содержание.

Ирина КУЛИК