Соколов Евгений

Соколов Евгений Гаврилович (1880-1949) — художник декоратор, график, создатель открыток на темы русского фольклёра.

Бывают в истории культуры несправедливости, в которых вроде бы никто не повинен. Кроме разве что самого «обделенного», нимало не озаботившегося тем, чтобы сделанное им хранилось и помнилось.

«Так щедро, даже расточительно прожил жизнь в искусстве художник Евгений Гаврилович Соколов.(1880-1949).

sokolov e2Автопортрет на фронтисписе «Конька-Горбунка».

«Отец работал крепко, грамотно, хорошо, всецело отдаваясь любимому делу; он был декоратором по призванию, оформлял трагедии и комедии, оперы и оперетты — всего до 300  постановок за 50 лет. Сперва изучал эпоху и пьесу, потом делал точные живописные эскизы или макеты, в мастерской писал декорации сам, размашисто и увлеченно, с одним или двумя малярами при горшках с красками. Он мог пропадать в театре с утра до ночи и с ночи до утра, потому что был силе, вынослив, и все давалось ему легко. Он ни разy в жизни не подвел премьеру, чувство долга преодолевало все препятствия; однажды по каким-то техническим причинам занавес-задник
был не готов к началу спектакля. Пока шли первый и второй акты, отец дописал поле и небо, сырой пейзаж подвесили в антракте; клеевая краска, подсыхая, начала сильно высветляться, и на глазах у зрителей погода разгулялась, на голубом небе растаяли серые облака. Публика была поражена непонятным «трюком», но это был не трюк, а риск… Эффектные, яркие декорации часто вызывали аплодисменты при открытии занавеса, его вызывали на премьерах» (из неопубликованных воспоминаний Натальи Евгеньевны Семпер (Соколовой) «Театр с большой буквы»).

Он рано остался без отца, магь вскоре вышла замуж. А маленького Женю взяла к себе в семью ее сестра, Евдокия Федоровна, бывшая замужем за Василием Александровичем Поляковым, одним из знаменитых в Москве купцов, братьев-основателей большой Знаменской мануфактуры. Младший из братьев —Сергей Александрович -небезызвестен в литературе: он был издателем символистских «Весов» и «Скорпиона» и очень хорошим переводчиком скандинавской прозы
в частности, именно в его переводах снискали всероссийскую славу лучшие романы Кнута Гамсуна; а много позже, в серелине века, когда он был стар и бедствовал, немногие культурные редакторы поддерживали его материально, включая его старые переводы в новые книги).

Это была культурная и гостеприимная, щедро и со вкусом меценатствующая семья,
благодаря которой возник один из популярнейших в Москве конца прошлого — начала нашего века художественных кружков — «Шмаровинские среды». Собирался он на Молчановке, близ Собачьей площадки, в доме Владимира Егоровича Шмаровина, коллекционера живописи и старинной русской утвари, женатого на сестре Поляковых, Аграфене Александровне, и управлявшего делами в их конторе.

На этих «Средах», начавшихся в 1886 году и прекративших свое существование тридцать два года спустя, когда опасно стало собираться, да и денег не было на прием гостей, бывали художники И. Левитан, Н. Дубовский, Л. Пастернак, К. Коровин, А. Архипов, И. Репин, В. Серов, В. Поленов, М. Нестеров, М. Врубель, скульпторы А. Голубкина, М. Антокольский, Н. Андреев, архитектор Ф. Шехтель, артисты В. Комиссаржевская, Н. Обухова, А. Яблочкина, А. Южин, а из писателей—И. Бунин, В. Брюсов, В. Гиляровский, Ю. Балтрушайтис, К. Бальмонт, М. Волошин (называю выборочно, полный список насчитывает более полутораста имен).

Евгений Соколов этих собраний не пропускал и был принят старшими на равных. Не только потому, что был близким родственником хозяев.

«Художники —члены «Среды» —приходили к Шмаровину часов в 7 вечера, садились за длинный стол в большом зале, сплошь увешанном картинами. Для них было приготовлено все — бристоль, бумага, кисти, краски и т. д. Рисовали кто что хотел —акварели, графику, виньетки, карикатуры, а с 1892 года — обязательно Протоколы «Среды», большой лист картона или бристоля, на нем в середине текст, по полям всякие рисунки… К 10 часам приходили гости; инструменты убирались со стола, произведения выставлялись напоказ, устраивалась лотерея и распродажа… В полночь на том же столе был накрыт обильный гол с обильной выпивкой… Говорили об искусстве. Читали стихи. Пели. Острили. Веселились и танцевали до утра. Пьяных относили в «мертвецкую». где они отсыпались на широких диванах.

«Как на море-океане
И на острове-буяне
Новый гроб в лесу стоит,
В гробе девица лежит».

Два-три раза в год устраивались балы и вечера с такими затеями, как, например, «обжорная среда»—конкурс самодельных блюд. Художник Ряжский принес разрезанное пополам крутое яйцо размером 60* 40 см и получил первый приз (он сделал его из 100 куриных яиц, сварив желтки внутри белков в бычьих пузырях на нитке).

В другой раз Евг. Соколов превратил зал и гостиные в подводное царство… Компания молодых художников, присутствие маститых, встречи с цветом московской литературы «серебряного века» принесли отцу великую культурную пользу. Растворяясь в среде «Среды», он все силы вкладывал в ее оформление, в это беззаботное, горящее творчеством и весельем общество» (Н. Е. С с м п е р. Там же).

Поляковы понимали, что Евгению, человеку явно одаренному, нужна настоящая школа. Поэтому в 1903 году отправили его в Мюнхен — учиться в академии знаменитого неоклассика и символиста Франца Штукка. Как преподаватель Штукк был хорош тем, что, ничуть не навязывая ученикам своих пристрастий и манеры, прекрасно «ставил руку». Предлагаемые им задания в работе с натуры были чрезвычайно сложны. И в этих «трудностях» закладывались основы будущей, мастерской «легкости», той свободы выбора, когда, умея все, ученик может следовать своим влечениям. «Неудачное не переделывали, начинали снова. Профессор говорил: «Овладевайте формой. Потом сможете писать что угодно и как угодно». Это нравилось отцу, отец нравился Штукку, он его хвалил» (П. Е. Семпер). Великолепное — одно из лучшйх в мире — собрание картин старых мастеров в Пинакотеке, знакомство с работами современных художников — все было для Соколова как нельзя более вовремя, впитывалось им с ненасытностью молодости. Три мюнхенских года завершили его художественное образование. Он вернулся в Москву мастером, Художником.

sokolov e1

sokolov e8Эскизы декораций к комедии С.Кржижановского «Поп и поручик».   Середина 1930-х годов.

И сразу, в 1906 году, начал работать в Народном театре на Новослободской улице (первая оформленная там постановка — «Кармец»). Однако декораторством не ограничивался — мог «писать, что угодно и как угодно». В Большом зале Консерватории писал всем ныне знакомые овальные портреты композиторов. Рисовал для сатирических журналов «Будильник» и «Волынка», издававшихся Д. С. Моором. Делал подборки открыток на темы русских пословиц и песен. В имении Поляковых Малахове занимался скульптурой.

В начале первой мировой войны ушел вольноопределяющимся в армию, дослужился до капитана. А когда в 1918 году фронт развалился, Соколов просто взял и уехал домой. Никто этого не заметил.

Осенью того же года он стал главным художником бывшего театра Корша. Этот театр отличался от прочих московских, так сказать, премьерной частотностью: новая постановка выпускалась раз в две недели, а то и чаще. Работы для художника было невпроворот. Но Евгений Соколов справлялся и был доволен, отлично чувствовал себя в столь напряженном ритме. Из оформленных им постановок довольно назвать «Мизантропа», «Укрощение строптивой», «Коварство и любовь», «Сирано де Бержерака», чтобы представить себе уровень профессионализма и театра и его художника. Избалованная театральная Москва той поры «туфты» не простила бы. И этот театр любила. Да и артистическое созвездие
тут впечатляло: Блюменталь-Тамарина, Пашенная, Шатрова, Болдуман, Кторов, Петкер…

Казалось бы, в такой «лихорадке» Соколов хоть бы с собственным театром управиться. Но он нашел время, чтобы оформить в Большом «Сорочинскую ярмарку» и «Князя Игоря». А позже, уже будучи главным художником открытого в сентябре 1922 года Московского театра оперетты, осуществить две постановки в Малом.

К середине тридцатых годов относятся два публикуемых (впервые) эскиза Евгения Соколова к исторической комедии Сигизмунда Кржижановского «Поп и поручик». Эту пьесу, восторженно оцененную в 1933 году на обсуждении творческим объединением московских драматургов, годом позже принял к постановке в Вахтанговском театре Рубен Симонов. Намеревался ее ставить в Ленинграде Николай Акимов. А когда обоим удалось добиться разрешения на постановку автор предложил комедию Валерию Бебутову Театр оперетты. Бебутов, загоревшийся этим мыслом, повез Кржижановского на дачу к Coколову. И уже через несколько дней художник cделал эти первые эскизы, оказавшиеся и последними. «Поп и поручик» так и не проторили себе дорогу на сцену. История о том, как — по прихоти самодержца-священник и гусар меняются местами, вынужденные заниматься вещами прямо противоположными своим желаниям, умению если угодно, «профессионализму», была признана «не созвучной» эпохе, где «человек не на своём месте» стал фигурой обыденной — во всех сферах жизни. А шутить, даже невинно, над абсолютом власти уже не было принято…

В прошлом году эскизы были приобретены Литературным музеем. А затем то же собрание пополнилось, может быть, самым дорогим Соколову из нетеатральных произведений —серией из четырех десятков иллюстраций к сказке Ершова. Эти листы (сухая тушь по шероховатой бумаге), собственно, не иллюстрации даже, а сама книга, «прочитанная» художником в 1942— 1943 годах, куда он «вложил… все свое знание русского характера и крестьянского быта и все свое «немецкое» мастерство» (Н. Е. Семпер). Это — отношение Соколова к войне и его уверенность в победе.

sokolov e3Титульный лист книги П.П.Ершова «Конёк-Горбунок».   1943 год.

sokolov e5Братья сеяли пшницу,

Да возили в град-столицу.

Знать стьлица та была

Недалече от села.

sokolov e6Вьётся кругом над полями,

Виснет плетью надо рвами.

sokolov e7Как на море-окияне,

Да на острове Буяне,

          Новый гроб в лесу стоит,

     В гробе девица лежит.

sokolov e9А на той ли на поляне

Словно вал на океане

Возвышается гора

Вся из чистого сребра.

sokolov e10А ведь терем с теремами,

Будто город с деревнями,

А на тереме из звезд-

Православный русский крест.

sokolov e11Поперёк его лежит

Чудо-юдо рыба-кит.

Все бока его изрыты

Частоколы в рёбра вбиты.

sokolov e12

                                                                                                                        В терем к месяцу идёт

И такую речь ведёт:

«Здравствуй, Месяц Месяцович!

Я — Иванушка Петрович…»

sokolov e13Сельди духом собралися

Сундучок тащить взялися.

Только слышно и всего:

«У-у-у! да О-о-о!»

Книгу, подготовленную — полностью — к изданию в «Советском художнике», выпустить так и не удалось.

Наследие Евгения Соколова — эскизы, картины, графику — сберегла его дочь (чьи воспоминания—с любезного ее согласия — использованы для этого короткого рассказа).

Сам он относился к сделанному как к «прошлому», вернее —«прошедшему». Работал увлеченно, а сделав, утрачивал всякий интерес к завершенному. «…Ему было все равно, не ценил себя -вследствие чего и был так скоро забыт» (Н. Е Семпер).

Сейчас, когда мы извлекаем из забвения многие культурные ценности, с которыми некогда сами же обошлись с опрометчивостью, кака пристала скорее экспроприаторам-временщикам, чем истинным наследникам, пора вспомнить и художника Евгения Соколова. Он стоит того.

Вадим Перельмутер.

Комментировать

Вам необходимо войти, чтобы оставлять комментарии.

Поиск
загрузка...
Свежие комментарии
Проверка сайта Яндекс.Метрика Счетчик PR-CY.Rank Счетчик PR-CY.Rank
SmartResponder.ru
Ваш e-mail: *
Ваше имя: *

товары