Гудон Жан
Гудон Жан Антуан (1741—1828), французский скульптор. Один из крупнейших мастеров скульптурного портрета. Создал галерею психологически многогранных, жизненно ярких портретов представителей эпохи Просвещения и Великой французской революции.
Мастер портрета
С самого детства судьбу Жана Антуана Гудона озарила удача. Сын простого привратника в «Школе для избранных учеников», открытой при Королевской академии живописи и ваяния в 1749 году, Жан Антуан просто вырос в среде художников. С 15 лет (тогда он получил первую награду за свою скульптуру) его заметили как одаренного ученика, и стабильное восхождение к высотам профессии началось.
Вольтер.
Годы, проведенные после «Школы…» в Риме, копирование античных памятников и работа над собственной скульптурой в античном духе сформировали у мастера привязанность к древнеримскому портрету, к реалистическим мотивам которого он обращался на протяжении всего творчества. Среди наследия, оставленного Гудоном,— больше всего портретов. Это и мифологические персонажи, и бюсты государей, и детские, и женские портреты.
Даже если бы природа не одарила его интуицией и способностью материального воплощения таких неуловимых понятий, как человеческий характер и душа, он и тогда оставался бы скульптором-виртуозом, в совершенстве овладевшим сложной техникой обработки мрамора или бронзы. Легкость, с которой он запечатлевал настроение и выявлял нюансы и противоречия душевного состояния модели,— вот что особенно ценно в искусстве Гудона, что столь сильно привлекало к нему внимание современников и делало его модным скульптором-портретистом. Пик его признания пришелся на 1770-е годы. В это время он создает портреты Ж.-Ж. Руссо, Д. Дидро, Ж. Д’Аламбера. В это же время Гудон работает над серией скульптурных изображений Вольтера, ставших своеобразной эмблемой искусства XVIII века. Одна из этих работ — бюст 84-летнего философа
— была установлена на сцене «Комеди Франсез» во время триумфа, устроенного Вольтеру общественностью: бюст был увенчан лавровым венком. Гудон передал состояние «рассеянной задумчивости», внутренняя колкость, саркастическая усмешка старца смягчены какой-то печальной тихостью (вскоре после сеансов позирования Вольтер умер). Не торжество, а переживание прошлого, не величие, а смиренное размышление… Характеристика других портретов Вольтера, выполненных Гудоном, более остра, и пронзительный взор писателя цепче проникает в зрителя. Язвительный острослов, чье перо и слово не щадили ни церковь, ни троны, ни человеческие пороки, блестящий сказочник, романист, историк, драматург — все это Вольтер. Кажется, мысль его охватила всю бренность и тщетность человеческих страданий и усилий, но что можно назвать более оптимистической повестью, как не вольтеровского «Кандида»? В портрете Гудон снял напряжение раздумий и горечь жизненных разочарований, но оставил открытой и постигаемой духовную энергию и ум этого загадочного, многогранного деятеля культуры Просвещения.
Гудон продолжает работать. Его ждет впереди поездка на американский континент, где он создал памятник Джорджу Вашингтону. Творчество его развивается далее и во времена правления Наполеона. Но все же, когда перечисляют созданные им скульптуры,— первыми вспоминают портреты Вольтера и в их числе тот, что поныне находится в Париже, в театре «Комеди Франсез».
А. Райская
Статуя Вольтера. Деталь. 1781 год.
В XVIII веке вошло в жизнь слово «индивидуальность». С наибольшей силой это новое понятие своеобразия, красоты, особой значимости выразилось в портретах скульптора Жана Гудона. Он сумел создать единственную в своем роде галерею скульптурных портретов философов, политиков, художников своего времени. Человек в его портретах — будь это Дени Дидро или композитор Глюк, Франклин или Руссо, Мирабо или Вольтер — увиден и изображен скульптором как бы в диалоге с самим собой; и именно этот способ позволяет Гудону с особой силой передать в этих людях секунды творческого прозрения, острую, напряженную работу мысли — смелой, дерзкой, пытливой, порой саркастической, скальпирующей настоящее и прозревающей будущее. В этом смысле Гудон сумел по-своему, на своем художественном языке выразить возвышенное представление о человеке, близкое представлению французских просветителей, которые, но словам Энгельса «просвещали головы для приближавшейся революции». Замечательный анализ лучших портретов Жана Гудона оставил Огюст Роден. Он интересен прежде всего тем, что Роден сравнивает каждый бюст Гудона с главой мемуаров и соответственным образом описывает и разбирает гудоновский портрет-эпоху, портрет-звание, портрет-индивидуальность. Этот анализ интересен и тем, что художник исследует художника, своего предшественника и соотечественника, и учит читать и понимать его героев по их портретному изображению. .Монолог его о портретах Гудона начинается со слов, обращенных к мраморному Вольтеру: «Какая удивительная вещь! Это воплощенная насмешка. Глаза несколько враскос, будто подстерегают противника. Острый нос напоминает лисицу; он весь извивается, пронюхивая всюду злоупотребления и повод к насмешке, он буквально трепещет. А рот — какое совершенство! С обеих сторон он окаймлен ироническими морщинками. Того и гляди, он отпустит какой-нибудь сарказм… А глаза! Я все опять к ним возвращаюсь. Они прозрачны, они светятся…
Смотрите, вот Руссо против Вольтера. Во взгляде много тонкой проницательности. Это черта, общая всем лицам XVIII века. Они прежде всего критики: они проверяют все священные дотоле принципы, взгляд их испытующий. Мирабо. Вид задорный, парик в беспорядке, одет небрежно: революционная буря захватила этого хищника, который сейчас зарычит. Происхождение — весь облик властный, прекрасные, дугой очерченные брови, высокомерный лоб: это родовитый аристократ. Но изрытые оспой, обрюзглые щеки, короткая, могучая шея связывают его со средним сословием: он выбран его представителем, он его любимец.
Франклин это бывший рабочий. Массивность общего облика не обманула Гудона: он разгадал лукавый реализм расчетливого американца, составившего себе состояние, и хитрость дипломата, выманившего тайны английской политики. Перед вами родной праотец современной Америки. Разве в этих великолепных бюстах не живет отрывками хроника целого пятидесятилетия?»
М. Андроникова
—
