Григорьева Екатерина
Екатерина Евгеньевна Григорьева (1928-2010) — русская художница
Небольшие кривые домики (то Переславль, то Звенигород, то московское Замоскворечье) и их нелепые обитатели, убранство скромных жилищ и провинциальные красавицы — вот лейтмотив живописи Екатерины Григорьевой. Мемориальная, к несчастью, выставка «Мастерская 116» представляет все этапы творчества этого представителя поколения шестидесятников, той его группы, что позже была названа «левым МОСХом’.’ Павел Никонов, Владимир Игошев, Михаил Иванов, к мнению которого Григорьева особенно прислушивалась, сумели противостоять официальному МОСХу и создать свое направление в искусстве, альтернативное кондовому официозу, который вырос из сталинского соцреализма. Но Григорьева не влилась в знаменитый «суровый стиль» сохранив врожденную мягкость письма.
Кураторов галереи «Ковчег» с Григорьевой связывали долгие годы сотрудничества и добрые отношения. Именно «ковчеговцы» организовали на своей площадке в 1993 году ее первую персональную выставку. Позже их усилиями при поддержке Института «Открытое общество» был издан и первый каталог. Живопись Кати Григорьевой легко узнаваема, она отличается особым — плотным, пастозным — письмом, обобщенностью образов. Ее особенный, «григорьевский» стиль сложился не сразу. День Евгения Шиллинга, этнографа, философа, члена общества «Маковец’,’ которое в 1920-е пыталось соединить новое искусство и религиозные практики, она шла к этому стилю долгие годы путем напряженного труда. Поступив в художественную школу на Переславке, уже никогда не изменяла призванию.
В 1978 году Григорьева вместе с Михаилом Ивановым и Максом Бирштейном отправилась в творческую поездку в Среднюю
Азию. В азиатских пейзажах доминирует еще охристый, темный, густой колорит. Затем палитра высветляется, художник обращается к контрастным тонам, которые впоследствии становятся все сложнее: любимый цвет морской волны сплавляется с белыми и серыми оттенками, появляются желтый и красный. Но больше всего Григорьева любила ездить по небольшим русским провинциальным городкам: Ростов Великий, Переславль-Залесский, Звенигород, Дмитров, Серпухов. Ее привлекали их вековая устойчивость, неспешное течение жизни и своеобразные типажи горожан. Но писала она не монастыри и храмы, а скромные одноэтажные домики. Душой художница привязалась к местным красавицам. На одной из картон она изобразила встречу двух таких горожанок на фоне дома № 26. Жесты их широки и плавны, в руках одной из них скромный букетик цветов. Наряды просты, платья-балахоны обтекают крупные тела. Ее любимые пероонажи -«тетки» как она их называла. Обычные провинциальные женщины, крупные, что называется, в теле, но внимательные к своей красоте — всегда с накрашенными губками и маникюром. «Мир мещанский для меня — моя тема, — писала в заметках Катя. — Вещички, кружевца, все то, на чем держится доброе начало. Женщины ручками цепляются, цепляют, высматривают, выбирают, тащат в комнату, где в особом своем ритме и ритуале развешивают расстилают, подшивают — хранят. Сами они с трогательным постоянством уснащают себя всевозможными способами, сохраняя, увеличивая свое очарование…»
В Москве внимание Григорьевой привлекали маленькие улочки и переулки, рынки, необычные магазины — та тихая, скромная жизнь, где есть место неспешным размышлениям и беседам. Она была убеждена: мир зиждется на добре и красоте. Ее изысканное искусство — самобытное явление в московской живописной школе. Именно поэтому ее картоны востребованы знатоками и давно оценены музейным сообществом.
Надежда Назаревская
