Акимов Николай
Из записной книжки Н. Акимова
Потребность в новом, еще невиданном искусстве неравномерно распределена среди населения. Одним хочется больше нового, другие еще не освоили и старого.
Театру, достигшему полного совершенства, уже трудно помочь.
Процесс устарения произведений искусства в огромной степени зависит от их качества. Пример. Бюст Нефертити возрастом в тридцать четыре века в гораздо большей степени является для нас современным произведением, чем салонная живопись XIX века.
Зажигая лампаду перед образом современника, мы не добьемся его яркого освещения.
Театр имени художника
Петербург отмечает 110-летие со дня рождения Николая Акимова(1901-1968 г.)
В память о выдающемся художнике и режиссере в Петербурге открылось несколько выставок. В Театре Комедии, который Николай Акимов возглавлял почти четверть века, была открыта комната-музей Акимова Фактически это первый в мире музей Николая Акимова. Как рассказала «Татьяна Казакова нынешний руководитель театра в этом помещении была любимая репетиционная комната Николая Павловича И сотрудники театра постарались воссоздать в ней акимвескую атмосферу; в экспозиции этой комнаты-музея представлена значительная часть уникального акимовского архива сохранившегося в театре.
Из этой светлой комнаты с большими окнами, выходящими на Невский проспект, открывается великолепный вид на Александринский театр и памятник Екатерине Великой, стоящий в сквере на другой стороне проспекта. Как рассказала Елена Флоренская, хранитель театрального архива Николая Акимов очень любил это помещение, являвшееся в то время частью фойе, постоянно проводил там репетицж, встречи с актерами и всегда мечтал сделать там свою комнату. Теперь эта мечта осуществилась.
На большом столе лежат листы с подлинными записями и набросками рисунков, сделанных Акимовым. И здесь же -знаменитые акимовские колокольчики, которые он коллекционировал. На стенах — эскизы декораций к спектаклям «Обыкновенное чудо; «Дракон’; «Двенадцатая ночь! Но больше всего здесь портретов: Сергей Филиппов, Александр Володин, Ольга Аросева, Михаил Зощенко, Аркадий Райкин, Галина Уланова, Ольга Берггольц, (Георгий Товстоногов, Елена Юнгер — актеры, режиссеры, великие современники, с которыми он был знаком или дружил. Но эскизы декораций и картины в музее — только копии, подлинники хранятся в Музее театрального искусства и в коллекции Анны Николаевны, его первой дочери.
Из Москвы на открытие музея приехала Нина Акимова актриса Российского академического Молодежного театра — вторая дочь Николая Павловича. «Отец был бы очень рад этой комнате!» — сказала она на встрече в музее. Актер Театра Комедии Валерий Никитенко рассказал, как в этой комнате Николай Акимов начинал репетицию «Свадьбы Кречинского: как именно здесь молодой Александр Володин пытался режиссировать постановку спектакля по своей пьесе «Назначение»: «В пьесе есть сцена застолья, и Володин принес на репетицию вино, хлеб, колбасу, чтобы придать обстановке натуральность. Вскоре мы были все навеселе, и Акимов, смеясь, отстранил Володина от режиссуры. А потом обком партии запретил спектакль’.’
Николай Акимов — уникальная фигура в советской, российской культуре. Он был не только выдающимся режиссером, но и талантливейшим художником, ставившим в тупик тогдашних критиков, не понимавших, к какому художественному направлению отнести его творчество. Одни считали его дадаистом, другие — сюрреалистом, он сам называл себя неоклассиком. И нередко смеялся: «Художники называют меня режиссером, режиссеры — художником. Считайте меня просто фотографом-любителем!» Кстати, роскошную галерею фотопортретов, созданных Акимовым (среди тех, кого он запечатлел, Евгений Шварц, Александр Солженицын, Михаил Зощенко, Евгений Мравинский, Марлен Дитрих и Артур Миллер), можно увидеть на выставке в Доме актера.
А в петербургском Музее театрального и музыкального искусства открылась большая выставка «Путь Акимова От буффонады к трагедии» на ней представлены оригиналы эскизов, макетов театральных декораций и живописных портретов кисти Николая Акимова На выставке демонстрируется фильм-монтаж фрагментов из кинофильмов и снятых спектаклей, в которых Акимов выступал как сценарист, художник или режиссер. И впервые здесь можно увидеть молодого Акимова, который в 20-х годах прошлого века снимался в немых кинолентах.
Наталья ШКУРЕНОК
Николай Акимов Эскиз костюма Оливии
Театр — территория чуда
Петербургский Театр Комедии имени Н.П.Акимова 26 октября отпраздновал свое 80-летие. Его знаменитый сосед -Елисеевский магазин, когда-то сиявший всеми своими великолепными люстрами и витринами,стоит в ремонте-блеклый и потухший. Театр сверкает вечерними огнями и жужжит, как золотой улей. Его знаменитые зеркальные фойе, круглые лестницы, афиши — еще акимовские, недавно восстановленные, — при полном параде. Время его не потрепало на своих ветрах, а почтенный возраст не состарил. Его и новомодный кризис не коснулся — по крайней мере, на нем это никак не отразилось.
Театр, как волшебная шкатулка, набит историями, спектаклями, судьбами. Здесь работает несколько поколений артистовартистов, от раритетных, акимовских, до вчерашних студентов: в «Сплошных неприятностях»и»Игроках»на сцену вышло новое поколение, ученики Татьяны Казаковой. Пошли им бог пощедрее «сплошных неприятюстей» А всем обитателям»этого милого старого дома»- отличных ролей и ежевечерних аншлагов…
Но если есть в этом театре свой домовой, хранитель очага и ключей, то он скорее будет домовиха.
Народная артистка России Вера Карпова.
Она пережила здесь все эпохи, дебютировав в блистательной акимовской, играла в спектаклях Вадима Голикова, Петра Фоменко, Романа Виктюка, Михаила Левитина, Владимира Туманова…Обычно каждый режиссер выбирает в качестве героини определенное лицо — так меняются эпохи в театре. Актриса Вера Карпова понадобилась всем. Она и сама-эпоха,и большая актриса, даром что маленького роста. Если в ком история театра хранится и пишется вживую больше полувека,-это в ней. Не может не поражать единство ее артистической судьбы. Все текло и изменялось: афиши, режиссеры, публика… Поменялась страна, политический режим и курс национальной валюты. Но Вера Карпова здесь, на Невском, 56, прожила не просто огромную жизнь, но, как и положено актрисе, она прожила здесь множество разных жизней — от простых милых девушек в советских незатейливых комедиях, от сопливой дочки людоеда Аннунциаты в легендарной акимовской»Тени»-до ностальгического старомодного «Ретро» в котором она играет сегсдня… Но в самой Вере Александровне нет и призвука ретро! Живая и азартная, она не уступила времени ничего из своих звонких и разнообразных умений, а только приобрела. Если б пришла нужда выпустить юбилейную театральную монету, на ней вполне уместен был бы профиль Карповой. Тем более что королевский опыт у нее имеется — в ‘Тележке с яблоками» ‘ Шоу она когда-то играла королеву.
Говорят, в нашей стране надо жить долго. В театре тоже стоит пожить долго, чтобы что-то понять не только о профессии — о жизни.
Столько, сколько Вера Александровна, в одном театре не живут! При этом — никакого груза примадонны, который оттягивал бы ей плечи. Легкая и стремительная. Будто вчера после Щукинского училища.
Она обладательница Высшей театральной премии Петербурга — статуэтки «3олотой софит». Но у нее есть премии и почище золотом. Была бы моя воля-наградила бы ее премией «3алотой треугольник» . Фонтанный дом — Аничков дворец — Театр Комедии. Вот важнейшие точки ее жизни. В Фонтанном доме она родилась, и там прошло ее детство (до сих пор потомки Шереметевых приглашают Веру Александровну иногда отобедать вместе в ресторане), на Фонтанке же она училась в школе, в Аничковом дворце в детстве состояла во всех кружках — от стрелкового и ботаническою до театрального, ну а с Театром Комедии, как сама она шутит — три года назад справила золотую свадьбу. Удивительное по нынешним растрепанным временам единство времени и места. И судьбы, которой не было тесно в этом золотом петербургском треугольнике.
В недавней телевизионной версии «Преступления и наказания» Д.Свето зарова Вера Карпова запросто переиграла молодых-они и ахнуть не успели, как старуха-процентщица, это фантасмагорическое петербургское привидение, заткнула их всех за пояс.
Мы беседуем с Верой Александровной в ее гримерке, в которую она впервые вошла в 1956 году, да так в ней и задержалась.
В театре есть свой замечательный музей. Но Вера Карпова — сама человек-музей, за 50 лет жизни на этой сцене в ней накопилось столько единиц хранения! Хватило бы и на несколько жизней.
Кажется, Вере Александровне ничего не нужно специально вспоминать, она помнит все так ясно, и жизнь лежит перед ней как на ладони — будто все случилось минуту назад. Или по крайней мере вчера.
— Инода мне хотелось бы сочинить новую биографию. Потому что периодически приходят театральные юбилеи и приходится вспоминать… Но я не писатель-фантаст. Биография сложилась так, как она сложилась…
Я приехала в Ленинград 24 июня 1956 года и сразу пришла в этот театр -в голубом воздушном платье в клеточку из сарпинки, в начищенном мелом белых туфлях…
Почему после Щукинского вернулась в Ленинград? Скучала по дому, но самое главное — приглашение Акимова!
Акимов очень любил вахтанговскую школу. В Театре имени Евг.Вахтангова и «Гамлет» его когда-то прогремел, в 30-е годы… Он посмотрел наш дипломный спектакль — и вернулась я в родной город, к родителям…
Иду по Невскому — солнце сияет, женщины в веселом штапеле, мужчины в светлых бабочках. Захожу в театр, поднимаюсь в репетиционный зал на пятый этаж и получаю сильнейший шок: там сидят господа и дамы. Как будто из другой эпохи. Совершенно другой мир. Все элегантные и праздничные. Елена Владимировна Юнгер протянула дружески руку, улыбаясь глазами: наконец-то! Мы вас давно ждем. У вас замечательная роль.
И я сразу поняла они меня действительно ждали!
Прочитала «Опасный поворот» Пристли и обомлела’ Бэтти — настолько непростая штучка я даже хотела отказаться от роли: ну не сыграть мне после моих студенческих «горшков» фривольную француженку! Это был спектакль Козинцева его возобновлял Глеб Флоренский. Я от страха и волнения рухнула на колени партнера, словно на поленицу дров. Владимир Усков, мой замечательный партнер, мне сказал тогда: «Это не самое плохое место, куда ты села»:
Первое ощущение от Николая Павловича Акимова — быстрый внимательный взгляд аквамариновых глаз и фраза «будем работать!» Я работала с ним 11 лет. Сорок лет — почти полвека — мы живем без него. И все равно тек, кто играл в его спектаклях, до сих пор называют акимовскими актерами. Если мы и остались сквозь все времена акимовскими актерами, то прежде всего в умении соединять несоединимое, то, чему он нас навсегда обучил. Например, в сцене с доктором Аннунциата падала к нему на колени — с чего бы вдруг? Ничто не предвещало… никаких петельки-крючочка.. Акимов говорил: «Гошева -прозрачная слеза, а вы — сопливая дочка людоеда. Она была чёрненькая — теперь будет беленькая.» И капнул мне на нос белую каплю краской. Или в «Двенадцати ночи» Оливия, носящая траур по мужу, выбегала вдруг на сцену в летящем ярко-красном
платье. Не только в шекспировской комедии, но почти всегда и везде Акимов сочинял на сцене сказочную страну Илирию. Протянул руку — а там все растет, все влюбляются…
Акимов все цеха держал в своих руках. Его или любили, или боялись. Потому что он мог так все обхохотать и так остроумно!
Я называю его метод «неправильная арифметика» Дважды два никогда не четыре, а пять или семь. Театр-это когда вкрадывается нечто неизвестное. Как заметил Гоголь, разница между комическим и космическим — в одной шипящей букве. Вот Николай Павлович очень остро чувствовал эту разницу, и это было в его спектаклях — комическое и космическое….
Его любимыми художниками в театре, авторитетами, были Вахтангов, Таиров и Мейерхольд. А расстояние между ними и следующими считал огромным… Систему Станиславского он не очень жаловал — это было не его, он считал, что это ограничивает художника, перекрывает пути к неизведанному, фантастическому — тому, что он ценил в искусстве больше всего.
А уж как он обращался с начальством! Которое много ему попортило крови.
Это ведь о нем сказано в «Драконе» Шварца: «Я боролся с министрами как бешеный! И вот на меня двинулись чиновники.»
На Акимова всю жизнь «двигались» и министры, и чиновники, поскольку его искусство вседа было дерзким вызовом, он вседа шагал не в ногу, не желал считаться с социалистическим реализмом. Он не уступал им ни пяди своей земли — той, что была на сцене. Как бы очерчивал этот круг — территорию чуда которую он населял своими фантазиями. Что такое был его театр? Если в двух словах — магический романтизм. Фактор чуда
Говорили, что на профсоюзные собрания, где выступал Акимов, надо продавать билеты, — так ярко, остроумно и страстно он это делал. Это всегда было событием. Все, к чему он прикасался становилось событием.
Кода пришел Вадим Сергеевич Голи-ков, он сказал: «Никто не мажет повторить Акимова. Я не обещаю продлить его театр. Но постараюсь в интеллектуальном смысле продолжить его? И ведь продолжил — только на свой лад
Фоменко принес в наш театр свой бешеный темперамент, артистизм, дерзость…
Даже те режиссеры, кто имел с нашим театром «случайные связи» не строили тут дома, а только ставили спектакли, старались сохранить атмосферу театра-дома.
Помню в левитинском спектакле по Жванецкому «Концерт для..» на сцене были настоящие лежаки и даже галька из Одессы — настоящая. И вот мы лежим на сцене, превращённой в кусочек Черноморья, — и нас ветерок так обдувал, и я почувствовала, был такой миг — мы вместе!
Виктюк с его огромной, неудержимой, сумасшедшей фантазией ставил у нас «Льстеца» Гольдони и «Незнакомца» Зорина — и в этих спектаклях тоже тоска по акимовскому «фактору чуда».
Никто специально не продолжал Акимова, но во многих этот чудесный фактор сидел, как бацилла, и в этом они его наследовали. Сегодня я не люблю смотреть антрепризу: даже ecли там играют звезды, они как-то не так светят. Нет театрального чувства локтя. И совсем не видно личности.
Кода Елена Юнгер выходила в спектакле «День победы среди войны» в тряпках, она так держала голову прямо и спину-ей не надо было говорить, что она смолянка! Это было видно — природа и порода — сквозь все блокадные тряпки.
В спектакле «Деревья умирают стоя» она в нестаром еще возрасте играла бабушку, на ней были испанские кружева, но та же поразительно прямая спина. В финале ее спрашивали: «Куда вы уходите от нас?» -«Я на второй этаж ухожу» — отвечала просто. Начальство тогда ужасно боялось мистики. Как инакомыслия. Она ведь уходила в смерть. [
Кода постепенно уходили из жизни акимовские артисты («на второй этаж’.’..), подступало чувство одиночества будто оголялась спина..
Акимов в шестидесятые привел в театр молодежь — и не было у нас конфликтов никаких «отцов и детей»: мы старшим были любопытны, а они — нам.
Елизавета Александровна Уварова была наша книгоноша она вседа тащила тяжеленную сумку книг и раздавала, образовывала. Вокруг нее вседа жужжала молодежь.
Акимов, как Марк Твен, предпочитал ощущать себя до конца жизни молодым щенком, чем старой райской птицей. Нас приняли как детей — опекали и любили, но при этом уважали нас. «Вера Александровна!» — я съеживалась — это мне?! Чувство театрального локтя и достоинства — это тоже был акимовский театр.
Акимов научил нас навседа относиться к рецензиям с иронией. Неважно, говорил он, хвалят или ругают. Важно — в какой компании вы играете не сцене.
Кода Акимова не стало, мое поколение артистов было в той форме, кода многое уже умели, многому у него научились, но еще и многое могли. Труппа была им построена как Кижи, без единого гвоздя, каждый артист — индивидуальностъ неповторимая.
Приходившие вслед за ним режиссеры часто опирались на наши индивидуальности, отталкивались от артистов в своих фантазиях…
Я играла королеву в «Тележке с яблоками» Б.Шоу. Во время репетиции села на сцену и стала расставлять шахматные фигуры, Голиков закричал: «Это финал!»
Или репетировали «Домик» Катаева, режиссер Александр Белинский. Я плакала: ну не смогу я сыграть эту партийную тётку! Придумала себе причёску — такой пук на лбу вперёд и на нём шапочка-чкаловка, нашла рыбацкий такой плащ — человек в футляре, но пук вперёд веером. Пришёл на премьеру Катаев, нас познакомили. Он был изумлён: «Эта девочка? Это она играла власть?!»
В «Троянской войне» я играла Кассандру — не побоялась побрить башку. В «Этом милом старом доме» режиссёр выпустил в итоге играть другую актрису. Но долго жить в театре — значит понять: не только у тебя главные роли, так будет не всегда. Есть и другие героини. Умение не терять себя ни при каких обстоятельствах — тоже один из уроков Акимова.
Я была бы счастлива увидеть в драматических ролях, где они могли бы провиться в полный рост своего дара, Haташу Ткаченко и Таню Воротникову. Мне бы хотелось, чтобы их карты легли счастливо и они сыграли драматические роли так же замечательно, как они поют и танцуют. И я уверена, им есть чем играть… ‘
К сожалению, с нынешним нашим художественным руководителем я работала немного.Татьяна Казакова репетировала с нами «Не все коту масленица’, Она доводила до ума дипломную работу режиссера-студента. У нее абсолютно мужской характер, который необходим в этой профессии. Мне нравится, как репетируя, она идет на обострения, что-то гротескно преувеличивает подчеркивает. У нее тоже есть в спектаклях «неправильная арифметика» которая всего дороже в искусстве.
Она не так давно устроила замечательный вечер памяти Вельяминова. И сделала это очень художественно. Не только памяти ушедшего артиста. Чувствовалось, она это для всего театра сделала, чтобы показать, что такое личность в искусстве и как бесценно много она значит. Личность ушедшего артиста она высветила крупно на сцене. Получилось, что, даже кода эта личностъ уже не только сцену, но и мир noкинула, свет остался.
Печально ли мне наблюдать движение времени? Переходить от звонких ролей к старухам? Да нет, это же очень интересное движение! И потом, например, в «Ретро» я играю все ту же девушку, каких играла и полвека назад. Она постарела, но душа-то осталась прежней…
Подготовила Ольга СКОРОЧКИНА
