Игошев Владимир
Владимир Александрович Игошев (1921-2007) — советский российский живописец.
Пройдите по любой большой экспозиции в Центральном выставочном зале Москвы, и среди сотен и сотен полотен вы всегда безошибочно отличите картины художника Владимира Игошева. Они сразу заинтересуют вас своей пристрастной влюбленностью в быт любимого им северного края, в нехитрый и немудреный уклад жизни охотников и оленеводов. Будто откроется своеобычный мир людей, бесконечно близких природе и породнившихся с ней. Вот эта цельность, правдивость холстов живописца и привлекает широкого зрителя.
Своеобразен колорит полотен. Земляные краски’ — охра, сиена, умбра в сочетании с янтарными и почти золотыми колерами — основа большинства портретов, написанных В. Игошевым: обаятельных малышей в меховых одеждах и старых охотников с обветренными, будто дублеными, изборожденными морщинами лицами.
Художник не скрывает своей увлеченности к избранной им теме, и эта его приверженность, глубокое изучение натуры позволяют находить тончайшие нюансы психологических состояний персонажей.
Обращает внимание, что романтичным по сюжету северным композициям автора совершенно не свойствен какой-либо внешний эффектный прием в манере письма.
Она всё сына ждёт. 1972-1974 годы.
Владимир Игошев — мастер высокой гражданственной наполненности. Он настоящий патриот Отчизны. И эта его неспешная, раздумчивая, приобретенная годами неустанной работы манера письма потому так привораживает нас своей искренностью, сокровенным желанием воспеть мир чистых, честных,
сильных сердечной теплотой людей. Художник Владимир Игошев — один из тех деятелей широкого фронта искусства, которые в насыщенный техницизмом двадцатый век особенно дороги нам как певцы природы — цельного мира, человека труда, гармонично связанного с тем, порою уже забытым, почти сказочным для горожан бытом обитателей суровой тундры, тайги— далеких окраин нашей великой Родины.
Песенка северяночки. 1973 год.
И еще одно очень важное в наше время качество отличает его живопись. Холстам Игошева чужда нарочитая огрубленность так называемого «сурового» стиля, нередко превращающего людей в весьма примитивные, умозрительные, надуманные схемы. Жизненность свойственна его полотнам.
Игошев — поэт. Его лира, мелодии его холстов полнозвучны, ибо в основе его творчества — любовь к жизни, к человеку. В этом сила цельного и яркого темперамента. Творчеству художника присуща еще одна важная черта. Он воспевает мир, на первый взгляд будничный, каждодневный, прозаичный, но в этом кругу обыденного бытия, простых вещей, неярких красок северного края находит особую гармонию, колорит.
Творчество Владимира Игошева — явление незаурядное. Его дар нашел выражение в полотнах, может
, не поражающих нас своими размерами, но значительных по духовному запасу, по объемности любви и приверженности мастера к теме патриотической, неизбывной.
Бригадир оленеводов Е.Хозяинов. 1980 год.
Эта внутренняя духовная сила позволила мастеру создать полотно большой эмоциональной напряженности, заставляющее зрителя еще раз пережить трагедию минувшей войны, унесшей столько жизней, отданных во имя спасения своей земли. Игошев написал картину, глубоко осмыслив поистине всенародную боль утрат, и нашел проникновенное и высокохудожественное, эпическое по масштабу решение этой суровой и благородной темы…
Полотно Владимира Игошева называется «Она все сына ждет». Картина исполнена веры — в бессмертие, в силу материнской любви, в спасение этой любовью от всех несчастий и бед мира. Художник написал мать, лишенную главного, что составляло смысл ее существования: у нее отняли сына. Но эта трагедия не нуждается в сочувствии и жалости, она верит — он вернется — и верой жива.
Моя родина.
…Народный художник РСФСР Владимир Александрович Игошев окончил Башкирское художественное училище, куда поступил в 1936 году, но еще задолго до этого ему, мальчишке, беззаветно любившему живопись, открылся необъятный мир — полотна Репина, Серова, Шишкина, Левитана, Нестерова. Свет, который излучали холсты выдающихся мастеров, согрел душу юного художника, перед ним возникли дали, доселе неведанные. Как Владимир Александрович сам признается, собрание картин уфимского художественного музея сыграло решающую роль в его судьбе. Полотна Нестерова, определяющие лицо этого музея, стали той основой, на которой, позже развивалось у Игошева стремление к выразительности и психологизму в портретных работах, убеждение в реалистической основе подлинного искусства.
Портрет девушки.
В те годы Игошев научился главному, без чего невозможен настоящий художник,— постоянной работе на натуре. «Мы,— вспоминает живописец,— рисовали всюду: на базаре, в парке, на берегу реки Белой. С тех пор пространство чистого листа, его незавершенность, белизна притягивали его постоянно, и даже в страшные дни битвы на Волге участник ее, не выпускал из рук карандаш. Но не созерцателем был на этой войне Владимир Игошев. Он получил тяжелое ранение и почти весь 1943 год провел в госпитале.
Первая выставка работ Игошева увидела свет в 1943 году — около шестидесяти фронтовых рисунков, выставленных в Уфе, а в 1944-м вописец был принят в члены Союза художников СССР.
Художница. Портрет дочери.
— Но я почувствовал тогда,— говорит он,— что слишком многого не умею, и хотя время для меня было тяжелое — здоровье оставалосьочень слабым,— я отправился в Москву поступать в Московский ху жественный институт. Очень обязан своим учителям, особенно Почиталову, Мочальскому, Максимову и Ряжскому.
Работая под их руководством, молодой художник не мог не почувствовать вкуса к жанру психологического портрета. Ему все было важно запечатлеть не просто жест, выражение лица или улыбку, он стремится знать, чему улыбается герой, о чем думает, что в его человеческой сути главное. Знать, чтобы нам близки и понятны стали жизнь и мысли портретируемого. Цветовое решение портрета у Игошева всегда связано с основной темой образа. Вот, например, теплый, в гамме глухих красок портрет оленевода Хатанзеева и, наоборот, серебристый — памирского крестьянина, 125-летнего Саидалидода Саидмирзоева. Мудрая старость, отрешенная от всего сиюминутного, в лице долгожителя и мягкая, уверенная сила в движении руки, держащей аркан, в повор головы мансийского оленевода переданы не только рисунком, но и колоритом.
Галерея образов ханты и манси занимает особое место в творчестве художника. Попав впервые в 1954 году на Север, Игошев чутьём истинного живописца понял несомненную притягательность этой темы, возможность ее развития. Он поехал туда еще и еще, писал настойчиво, неистово, будто боялся, что поблекнет этот мир, поразивший однажды. Так Игошев создал уникальную в своем роде живописную книгу жизни маленького северного народа. В каждом переливе мягкого, почти всегда теплого света, отраженного в мансийских портретах, тепло его палитры. Кстати, есть у него такая в буквальном смысле горячая, подгоревшая палитра.
— Я люблю работать мастихином,— говорит Владимир Александрович.— А на морозе краска застывает, начинает отскакивать. Вот и приходится на костре подогревать палитру.
Подгоревшая палитра для нас с вами — экзотическая деталь, а Игошева — часть его жизни, работы.
На Севере созданы и жанры — картины «В родное стойбище», «На каникулах». Школьница приехала на каникулы домой и свою значительность, необыкновенность осознает в полной мере. Она горда форменным белым фартуком, алым галстуком и важно читает вслух книжку завороженным ее великолепием малышам. «Старая манси», «Размечталась», «Озорница», «В праздничный день» — полотна мансийского цикла, отображающие своеобразие северного быта, принесли худо» ку широкую известность, признание.
Поэтично, глубоко по содержанию и полотно «Песня старого манси». Игошев сумел передать свое увлечение историей мансийского народа, восхищение его искусством. Густой, насыщенный колорит, выразительно, тонко написанные лица и легкая, едва уловимая дымка,, обволакивающая слушателей песни,— словно чад от очага. Чуть закинул голову поющий старик, а сидящие погружены в задумчивость, каждый размышляет о своем, навеянном музыкой…
Владимир Александрович Игошев, отметивший недавно своё шестидесятилетие, живет несуетно и строго. Глядя на созданные им полотна, легко представить его среди снегов, на краю земли — с этюдником. Все, что он пишет, несет на себе печать прочности, верности себе и своему художественному миру.
Главное в творчестве Владимира Игошева — бескомпромиссный реализм. Язык его полотен — станковая живопись, основой которой положило глубокое проникновение в великолепные традиции русской класической школы. Но это никак не означает, что картинам мастера присуща новаторская и непременная черта любого истинного произведения искусства — первичность видения. Острое видение, талант и огромный многолетний труд помогли художнику приобрести тот незаменимый и яркий по мироощущению почерк, который позволяет так безошибочно узнавать любой его холст.
Там помнят Ильича
Капри. Вдали красная вилла ,где жил А.М.Горький.
Небольшой катер, на котором мы направились от Неаполя к острову Капри, переполнен туристами. Неспокоен Неаполитанский залив в этот час, и чем дальше мы удаляемся от берега, тем заметнее качка.
Но вот впереди, не совсем еще четко, виден остров Капри. На фоне темно-зеленого леса светлые пятна построек, они спускаются все ближе и блкже к морю. А справа и слева от них—скалистые берега с темными расщелинами.
Рыбак.
Испытываю чувство большого волнения, ведь приближается такая долгожданная, такая желанная встреча. Остров Капри для советского человека тесно связан с именем Алексея Максимовича Горького. Дважды приезжал сюда Владимир Ильич Ленин.
Мы подходим к причалу. Душа замирает перед этой цветовой симфонией. Качаются на волнах изумрудно-синего моря сверкающие белизной катера, снуют разноцветные лодки и глиссеры с рыбаками и туристами. Лавочки с фруктами и сувенирами для всепоглощающих туристов подступают прямо к пирсу, за ними под цветными тентами за столиками сидят любители кофе. Вся набережная заполнена идущими, бегущими, мчащимися людьми. И весь этот кипящий уголок Капри называется Марина Гранда.
В первый же день нашего пребывания на Капри идем с Джовани. хозяином пансионата, к памятнику Владимиру Ильичу Ленину. Высокий трехгранный обелиск состоит из трех блоков, по замыслу автора—итальянского скульптора Джакомо Манцу, символизирующих прошедшее, настоящее и будущее. На плоскости среднего блока высечен барельеф В. И. Ленина. Перед монументом—заасфальтированная площадка, с которой видны не только прибрежные скалы, но и Сорренто, а в ясную погоду Везувий, Неаполь и остров Иския. Близ монумента шумят ветвями деревья, много цветов, внизу плещется о камни море, к горизонту оно сливается своей голубизной с беспредельно высоким небом.
В.И.Ленин беседует с рыбаками.
От памятника по крутой извилистой лестнице, выбитой мелким кустарником, кактусами и агавами, мы прошли к вилле, где долго жил Горький. Теперь здесь небольшой отель. Хозяйка любезно разрешила нам пройти в комнату, где стоит стол, за которым работал писатель. Здесь, в этой комнате, не раз беседовали Владимир Ильич и Алексей Максимович…
В один из дождливых дней, когда я не писал этюдов, Джовани повел меня к старому калрийцу, которому в детстве приходилось видеть Ленина. Этот человек с присущим итальянцам темпераментом рассказал о том, как его отцу—он был извозчиком—доводилось возить в своей коляске Горького и Ленина, синьора Дринь-Дринь—так ласково, в шутку называли Владимира Ильича калрийские рыбаки. Они учили Ленина ловить рыбу леской без удилища: «Когда палец почувствует дрожь лесы—дринь, дринь,—тяни!» Подсек Владимир Ильич рыбу и с азартом вскрикнул: «Ага! Дринь-дринь…»
По этой лестнице не раз поднимался Владимир Ильич.
А вот и дорога, по ней Ленин и Горький поднимались к развалинам дворца, которому две тысячи лет. Полуразрушенные стены, поросшие кустарником. Не одно поколение кипарисов и пиний сменилось у дороги, ведущей к самой вершине острова, и только неприступные скалы, должно быть, помнят хозяина дворца—римского императора Тиберия.
Ранним погожим утром, взяв небольшой холст и этюдник с красками, я направился писать этюд. Узкие улочки, столь шумные днем, сейчас пустынны и тихи. Закрыты магазинчики, кафе и бары. В эти часы можно не спеша обдумать и выбрать место для работы. Лестница, ведущая к вилле, где жил Горький, привлекла меня и живописностью и, конечно, своей историей. Устроившись так, чтобы позже не мешать прохожим, начал писать. Работаю спокойно, не торопясь, но и медлить нельзя: все быстро меняется, меняются цвета, передвигаются тени. Чаще стали появляться прохожие. Обычно они не останавливаются, чтобы не мешать художнику работать. Но вот один из прохожих с резиновым шлангом на плече, вероятно, садовник, подошел ко мне, посмотрел на этюд, поинтересовался—кто я и откуда? Узнав, что я советский художник, вскинув голову и приподняв руку, как могут только итальянцы, весело проговорил: «О… Руссия, Моска!»—Немного помедлив, он указал пальцем на мой этюд и на лестницу, сказал: «Ленин, Горький»,—и направился дальше своей деловитой походкой.
Писал я тихие улочки и яркую центральную площадь, катера и лодочки у причалов, уличные сценки, писал рыбаков и портовых рабочих.
И вот теперь, вернувшись в Москву, работаю над большой картиной «Ленин на Капри». Смотрю на этюды и рисунки, вспоминаю встречи с жителями Капри, и все это помогает мне ярче представить себе Владимира Ильича на далеком острове у берегов Италии…
Владимир ИГОШЕВ, народный художник РСФСР
Владимир Александрович Игошев не приукрашивал жизнь манси, как это часто делают борзописцы вульгарно-социологического толка. Очень важное в наше время качество отличает живопись Игошева. Картинам его чужда нарочитая огрубленность, «суровый стиль», превращающий людей в примитивные, умозрительные схемы… Полотнам Игошева свойственны жизненность, яркий, строгий, бескомпромиссный реализм.
Юван Шесталов
