Кроллис Гуннар
Гуннар Кроллис (1932) — советский латышский художник график. Окончил Латвийскую художественную академию.
ХУДОЖНИК написал книгу. Художник известный, чьи работы признаны и оценены по достоинству, чей авторитет высок. Чего мы можем ожидать от его книги? Естественно, рассказа о себе, о своей работе, взглядах на искусство, о своих учителях и учениках…Все это есть в книге Гунара Кроллиса, народного художника Латвийской ССР, лауреата премии Ленинского комсомола. Мы узнаем много интересного о его творческом пути, об особенностях работы в различных техниках — линогравюре, офорте, акварели, которыми последовательно овладевал автор, о незабываемых уроках, полученных от замечательных учителей, ведущих графиков Латвии профессоров П. Упитиса и А. Апиниса.
Интересна с этой точки зрения глава «Зеленый кот», посвященная детскому творчеству, художественному воспитанию тех, кого мы именуем «подрастающим поколением». Сколько в ней веры в талантливость маленького человека, сколько заинтересованности в том, чтобы, вырастая, он все больше приближался к прекрасному в жизни и в искусстве!
Книга наполнена размышлениями, выходящими за рамки изобразительного искусства, интересными каждому творческому человеку. Автор немногословен, но мысли его, глубоко продуманные и поэтически сформулированные, заставляют снова и снова возвращаться к страницам книги.
«Талант —’ это ведь как золотая жила, — замечает художник. — Надо еще не только открыть ее, но и добыть золотой песок, вымыть его и много-много трудиться, прежде чем он станет сокровищем, приносящим людям богатство и пользу. А если не работать, золотая жила так и останется лежать под землей».
Г. Кроллис несколько лет работает в качестве педагога в Академии художеств Латвийской ССР имени Теодора Залькална. То, чему учит он студентов, тоже вошло в книгу взволнованным рассказом о поисках своего творческого лица, истинного смысла’ жизни.
Книга иллюстрирована работами автора. Это позволяет сопоставить размышления художника с тем, что он делает в искусстве. Рисунки, линогравюры дополняют написанное им, а содержание книги позволяет глубже проникнуть в суть идей и образов его творчества.
А. ЮРИКОВ.
Самой любимой своей работой Гунар Кроллис считает иллюстрации к «Коту в сапогах» Шарля Перро; Художник знал, что дети любят достоверность и не терпят фальши. Потому пересмотрел все доступные издания XVI века, живопись, архитектуру, интерьеры; изучал историю тех лет.
А каждый свой изорассказ поместил в «деревянную» рамку — как бы рамку времени, откуда выскакивал к нам и куда возвращался вечный кот.
Гунар Кроллис сумел сберечь свое детство.
Мальчишкой он пас скот. Природа очаровывала его и «насыщала воздух его жизни вдохновением. После свидания с природой, признавался он, «всегда происходило чудо обновления… Меня тянуло в полет».
Однажды в своем заповедном уголке встретил Гунар человека, колдовавшего у деревянного треножника. Чем это он там занимается? Гунар застыл пораженно; частица его прекрасного края, как живая, жила на холсте.
Песня жаворонка. Из цикла «Родина». Линогравюра.
Когда сейчас мы смотрим на линогравюру «Песня жаворонка», понимаем, почему образ родины, образ родной природы стал одним из главных в его творчестве. Радостно и заливисто:;весело поет в круге радуги взлетевший высоко над холмистой землей, над упрямым деревом и облаками жаворонок…
В детстве открыл для себя Гунар давнюю древнюю жизнь. В курганах ‘находил свидетельства ушедших веков. «Археологические» изыскания помогли ему впоследствии создать интересные иллюстрации к народному эпосу.
И всегда хотелось ему в детстве увидеть — что за ближайшим холмом, что за далеким горизонтом.
Гунар Кроллис любит ездить и видеть.
С давнего времени Япония казалась ему экзотической, небывалой, «заморской» страной. Представление это было так сильно, что и сейчас, уже зрелым человеком, он предвкушал в Японии пряную экзотику. Но вечером в Хиросиме, когда в невероятно слышимой тишине парка Мира он пошел навстречу печальному сиянию освещенной арки памятника погибшим во время атомного взрыва, экзотика отступила, растаяла, исчезла. Детство не оставило Кроллиса, оно как бы застыло где-то вдали, выплеснув в широко распахнутых глазах трагически-недоуменный вопрос. Над Японией взметнулся всепоглощающий огонь Хиросимы. Страшное пламя этого костра опалило детство латышского мальчика.
А, казалось бы, сколько уже повидал художник: и ужасы войны были ему ведомы, и рисовал когда-то послевоенную Ригу, залечивавшую раны, и знал, естественно, о Хиросиме. Тем не менее потерянно и растревоженно ходил по музею, всматриваясь в документы, фотографии, в обожженную человеческую кожу… Видение художника вновь вернуло день восьмого августа 1945 года, когда над японским городом повис ядовитый и все-уничтожающий гриб атомного взрыва. Кроллис не мог спать, он рисовал и даже, кажется, впервые в жизни, написал к своим рисункам стихи.
Так родилась серия офортов «В земле белых журавлей».» Белый цвет в Японии — траурный.
Внезапно рвется ткань обычного изорассказа: японцы созерцают луну (праздник Луны), работают в море, с ласковым любопытством смотрит на нас девушка… Хиросима вторгается в мирную жизнь. «Фарфоровая» юная женщина бессильно стоит в злом огне. Беспомощен хвастливый самурайский меч — не защитит, объят пламенем… Высоко-высоко в белом пространстве перечеркнуто красное пятнышко. Восходящее солнце перечеркнуто атомным взрывом?.. Красный шарик в музее отмечал высоту, с которой падала на город атомная смерть. Атомное «солнце» войны решительно зачеркнул художник.
…Рушатся дома, горит земля, объяты огнем книги, чаши, идолы, дети и женщины. Вспышка атомной бомбы настигала человека на улице — отчаянным движением тела он еще сопротивляется, а через сотую долю мгновения страшное совершается: на стене отпечатывается все, что остается от человека, — его тень. Художник клеймит варварство XX века, он не может допустить, чтобы пламя пожирало детей и женщин, чтобы обугливались журавли. Сердце его ужасается, разум его протестует.
Японская серия — предупреждение: кошмар не должен повториться… Все ли понимают это? В Западном Берлине Кроллис сделал невеселое открытие: человек здесь не чувствует человека, здесь давно умерла душевная теплота. Цинично разрушено даже то, что внешне почитается буржуазным обществом. Потому на одной из гравюр стремительно падает, рушится статуя Христа. Уверенно въезжает на ее место изящная слепая машина. Воздвигается новый бог — олицетворение холодного и расчетливого мира.
«Графика оголена, как провод, по которому пущен ток высокого напряжения».
Ток высокого напряжения приносит в гравюры Кроллиса человек, сражающийся во имя добра, трудящийся и уверенный. Мужественны фигуры латышских стрелков. Монолитен строй под красным знаменем.
«Мой любимый герой — юность»,— говорит художник.
Его «Поэма о Латвии» —-образ побеждающей юности, влюбляющейся, выращивающей деревья, созидающей, вторгающейся в звездные миры. Сам в недавнем прошлом член ЦК комсомола республики, художник всегда стремился быть рядом с теми, кто возводит города, выращивает хлеб, ловит рыбу и стоит у станка. Когда-то именно он был инициатором укрепления дружбы Союза художников и сельских районов.
Мосты. Из цикла «Моя Рига». 1966 год.
Когда-то, когда Кроллис впервые приехал в колхоз «Лидумс», председатель колхоза слушал его с вежливым, но скучным лицом. А недавно построил в колхозе выставочный зал. Гунар Кроллис и его жена, тоже художница, Изабелла Кролле приняты в колхоз как почетные члены.
«Велика душа ребенка и подобна душе художника», словава скульптора Антуана Бурделя. Гунар Кроллис понятен и близок и детям, и взросым, потому что сумел сохранить в себе душу ребенка…
Теплая улыбка трогает губы Гунара, когда он говорит о работах своей жены, скульптора, чьи работы также экспонируются здесь: «Как будто доброту передает она через себя от природы людям».
Ветер времени треплет гривы мчащихся лошадей — это «Время героев». «Черным криком» исходит обожженный человеческий торс среди птиц — это кричит Хиросима. А как нежны листья, олицетворяющие леса родной земли, её уголка — Пиебалги.
Из цикла «Пастух» (латышская^ народная сказка). Цинкография
Признание нашло Гунара Кроллиса. Он отличен званиями, выставки его происходят с непременным успехом. Но не забывает он и слова бабушки, которая прежде укоряла за напрасную трату времени на рисование. Наконец Гунар показал ей детскую книжку И. Индране «Типсис, Топсис и Тэдис» со своими иллюстрациями, бабушка посмотрела и сказала: «Когда я умру, ты, пожалуйста, не клади мне под голову библию, а положи вот эту твою книжку…»
И Гунар выполнил ее просьбу.
В. ЛИПАТОВ.
