Конёнков Сергей
Сергей Тимофеевич Конёнков (1874-1972) — русский советский скульптор. Родом из Смоленской области. Учился в МУЖВЗ, потом в Академии художеств в Санкт-Петербурге у В. Беклемишева.
Он любил повторять: «Только орлы, поднимаясь ввысь, могут, не мигая, смотреть на солнце». Сам Коненков умел видеть в малом большое, в случайном на первый взгляд — характерное.
Возвращаясь в 1896 году на летние каникулы в родные Караковичи под Рославлем, он увидел рабочих, выкладывающих дорожное полотно. Один из них — Коненков сразу это приметил — держался с гордым достоинством. Подошел к нему, разговорились. Иван Куприн согласился позировать молодому скульптору. Дипломная работа выпускника Московского училища живописи, ваяния и зодчества Сергея Коненкова «Камнебоец» стала этапным произведением русской пластики. Образ рабочего, задумавшегося над своей судьбой, осознающего свое человеческое достоинство, явился как бы предвестником первой русской революции. Эта вещь не была случайной для начинающего скульптора. В Петербурге, куда привела его жажда знаний, стремление к совершенствованию в искусстве, он изучает «Капитал», участвует в политической демонстрации рабочих и передового студенчества.
Учась в Петербургской Академии художеств, Коненков создает титанический образ «Самсона, разрывающего узы». Аллегория эта не является загадкой: Самсон олицетворял собой народ — единственную силу, способную порвать цепи деспотизма и тирании. Скульптура представляет монолитный блок. Динамична ее композиция: неудержимое винтовое движение нарастает снизу, от пружинистых ступней ног с напряженными, как перед прыжком, пальцами. Развернутый вполоборота торс как бы совершает мощный толчок. Запрокинутая резким движением назад голова — последний аккорд неудержимого порыва.
«Самсон» расколол, развел петербургских художников на два противостоящих лагеря. Коненков вступил в открытый бой против статичности формы и традиционной аполитичности скульптуры. Этот созданный на рубеже двадцатого века шедевр монументальной пластики на многие девятилетия обозначил путь развития отечественной скульптуры. Не математическая выверенность пропорций, а страсть художника-бойца отныне главенствовала в его искусстве. Анатомию он знал в совершенстве, но для выражения обуревавших его мыслей и чувств Коненкову часто необходимо было по-своему строить облик человека-героя, человека-титана, человека гениальных способностей.
Революцию 1905 года он встретил на баррикадах: был командиром боевой дружины на Арбате. «Под знаком событий первой русской революции я оформлялся и рос как художник»,— считал Сергей Тимофеевич.
Он первым в нашем искусстве создал образы героев восставшей Москвы. Еще горели разбитые баррикады, а скульптор работал над «Нике» — образом грядущей победы. Много лет спустя он вспоминал: «Я работал, как одержимый. «Нике» — это мой вызов, моя вера в то, что революция в скором будущем победит». На XIV выставку Московского товарищества художников в 1907 году художник представил пять произведений: «Нике», «Славянин», «Атеист», «Рабочий-боевик», «Крестьянин».
Коненков ввел в обиход профессиональной скульптуры дерево и сделал это с размахом и талантливостью первооткрывателя. Несть числа толкователям этой линии творчества гениального мастера, благо художественная неповторимость и оригинальность давали повод для множества оценок и суждений. Коненков в пластике, как Пушкин в поэзии, как Римский-Корсаков в музыке, выступает гениальным интерпретатором пленительных образов русского фольклора и славянской мифологии. «Материал — это сущность,— говорил Бурдель,— необходимо мыслить в камне, гипсе, бронзе, в том материале, которому ваша мысль должна придать форму». Коненков освоил вековое мастерство и творческий метод народных резчиков, и потому послушное его резцу дерево становилось то сказочным «Старичком-полевичком», то вполне реальным «Монахом — братом Иннокентием», то дворником «Дядей Григорием», то чертом «Астраханом», то креслом «Лебедь», то мятежным «Паганини», то грозным «Степаном Разиным». И среди всех этих удивительного обаяния скульптур в дереве такой шедевр, как «Мы ельнинские». Нос да борода, поясок веревочный да посошок, к которому, ища опоры, прильнула рука-клешня, лапотки — носки сдвинуты, пятки врозь — вот и все, что счел нужным выявить художник, а действует скульптура неотразимо, В ней в полном соответствии с действительностью выражен характер и наиболее приметные черты внешности русского смоленского крестьянина. Мастер работал над этой композицией в трудном 1942 году вдали от Родины, в Америке. Смоленскую землю топтали враги. Сердце потребовало сказать миру: «Мы ельнинские, мы смоленские, мы русские. Нас не одолеешь».
Фриз театрального здания в Петрозаводске.
Коненкову, сумевшему, как никто до него, глубоко, художественно цельно выразить в скульптуре национальный характер, оживить, воплотить образы русского фольклора, была чужда национальная ограниченность. Человеком преклонных лет он неустанно путешествовал, ездил в Литву, Карелию, Белоруссию и Армению, Украину и Мордовию. Его интерес к быту, обычаям, природе, истории, искусству народов, сплотившихся в великий Советский Союз, был возвышенно прекрасен. Как часто в пути, завидя прохожего, он просил остановиться и, выйдя из машины, почтительно и заинтересованно подолгу разговаривал с людьми. На десятом десятке он совершил трудное путешествие в Канев, чтобы побывать на могиле славного Кобзаря и подарить Киевскому музею композицию «Т. Г. Шевченко в ссылке».
Его приемным сыном стал талантливый юноше из Киргизии Тургунбай Садыков. Мастер передавал ему свой опыт, свою веру во всемогущество искусства. Коненков определил его на учебу и приютил в своем доме. Сегодня Садыков — председатель Союза художников Киргизии.
Василий Гордиенко — самодеятельный скульптор из украинского города Павлограда, повар по профессии,— рассказывал мне, как тепло отозвался о его работах Коненков, как вдохновил и поддержал его. Сейчас работы Гордиенко можно увидеть в Москве, в экспозиции произведений самодеятельных художников «Слава труду», которая открыта в Центральном выставочном зале. Виктор Пензин, художник-график, посвятивший свое творчество современному лубку, признался, что пока не встретился в 1966 году с Коненковым, не чувствовал уверенности в выбранном пути.
Сергей Тимофеевич, просмотрев его работы, сказал: «Мне они нравятся, очень. Вы вдохнули в лубок новые силы, дали ему вторую жизнь. В пору моего детства в каждой избе можно- было увидеть лубочные картинки. Народ их любил». Надо ли говорить, как вдохновила эта похвала молодого художника. Коненков всегда ценил и классическое наследие. Копирование слепков с античных статуй в годы учебы в Московском училище живописи, ваяния и зодчества (кто из художников их не копировал!); знакомство с сокровищами музеев Берлина, Дрездена, Парижа, Рима, Флоренции во время поездки в Европу в 1896 году и впоследствии их художественная интерпретация («Горус», «Менада»); наконец, год работы в Греции среди бессмертных памятников. В результате как творческий итог — божественные торсы и статуи, ставшие украшением нашей национальной художественной сокровищницы — Третьяковской галереи. Коненков не копировал, не подражал — он на равных состязался с мастерами древнегреческой высокой классики. В искрящемся белоснежном мраморе он вырубал женские фигуры, воплощавшие его, коненковский, русский идеал красоты. Целомудренность, лиризм, певучесть линий, гармоничность композиции, пластическое совершенство и светоносность очаровывают в таких вещах, как «Сон» или «Девушка с поднятыми руками», оказавшихся на высоте образцов, которыми вдохновлялся скульптор. Впоследствии крестьянский сын из смоленской деревни в суровую эпоху империалистической войны и революции первым дерзнул вслед за далекими греками средствами искусства ваяния «раскрыть все величие и безмерную красоту человека».
7 ноября 1918 года В. И. Ленин открыл мемориальную доску «Павшим в борьбе за мир и братство народов», созданную Коненковым и установленную на Кремлевской стене.
С этой работы Сергея Тимофеевича начинается история советского монументального искусства. 1 мая 1919 года на Красной площади э- был установлен его эскиз многофигурного памятника «Степан Разин с ватагою». Идея памятника была новаторской — установить фигуры героев прямо на земле, среди движения, в гуще народной. Коненков успел закончить
только фигуру Разина. Головы сподвижников мятежного атамана были проработаны в деталях, а их торсы лишь намечены пластически. Это эпическое творение осталось незавершенным, и тем не менее оно было художественной вершиной революционной эпохи.
Коненков широко известен как выддаощийся портретист современности. В. И. Леиин, А. М. Горький, С. А. Есенин, Ф. И. Шаляпин, С. В. Рахманинов, Альберт Эйнштейн, И. П. Павлов, которых он лепил и рисовал с натуры, запечатлены с поражающей силой.
Николо Поганини.
Такие его произведения, как «Освобсжденный человек» или портреты тружеников — «И. В. Зуев», «Колхозница» — были камертоном, по которому в послевоенные годы настраивалось на высокий лад советское искусство скульптуры. Его «Достоевский», «Мусоргский», «Пушкин», «Гоголь», «Суриков» и «Маяковский» поражают глубиной психологического анализа.
Н. В. Плевицкая. 1924 год.
Замечательный мастер первым из деятелей изобразительного искусства стал лауреатом Ленинской премии. Это был человек яркого общественного темперамента, сын великого народа.
Ю. Бычков
В Историческом музее открылась экспозиция Музея им. Ленина под названием «Из подполья соцреализма». Представлялись запрещенные преждe работы, десятилетия пролежавшие в запасниках. Монуменльная живопись, графика, скульптура — всего 89 произведений 53 авторов.
В благоустроенном подполье больше всего, как и следовало ожидать, разнообразного Ильича. Самый первый рисунок Ленина был сделан художником Симаковым и до наших дней не дошёл — его уничтожили в 50-е годы за «искажение облика». По свидетельству современников, Ильич получился совершенным Мефистофелем. На выставке тем не менее полно и других, не менее занимательных Ильичей: Ильич — хитрован, Ильич — профессор богословия, Ильич — иллюстрация к строчке про скифов и азиатов и совсем уж какой-то нечеловеческий Ильич.
В. И. Ленин
Немалая доля экспозиции — вполне правильные картины, неудачно изобразившие не тех и не так. Врагов народа, вредителей, бывших соратников, а потом предателей. В 30-х годах специальными приказами были созданы фонды, куда в спешном порядке складировались изображения Троцкого, Каменева, Зиновьева и заседания большого Совнаркома маслом. «Не соответствуют политической ситуации» — гласил вердикт. Чуть позднее туда же — напыщенные панегирики Сталину, Хрущеву. Встречи с народом, публичные выступления, радостные улыбки, восторженные овации. Запасники расширялись, но классики жанра типа Налбандяна, надо полагать, от этого не сильно обеднели.
Алексей Мунипов.
