ЗАПИСКИ О ХУДОЖНИКАХ

Имя этого живописца стало известно широкому кругу советской и российской публики гораздо больше, чем имена многих крупнейших западноевропейских мастеров. Произошло это благодаря популярному художественному кинофильму-детективу «Возвращение «Святого Луки», бессчетное количество раз показанному по телевидению. В фильме повествуется о похищении картины Халса и раскрытии этого преступления, и, хотя большинство эпизодов представляет собой художественный вымысел, в основе сюжета лежит реальный факт.

Св.Лука.   1625 год.

Работа Халса «Св. Лука» действительно была украдена, но не из основной экспозиции, как в фильме, а с «Выставки картин западноевропейских мастеров XV-XVIII вв. из музеев СССР и частных коллекций», проводившейся в 1965 году в Москве в Государственном музее изобразительных искусств имени A.Q.Пушкина. Нужно сказать, что в реальности преступникам не пришлось разрабатывать столь хитроумные комбинации, как в кино, так как основной исполнитель был сотрудником ГМИИ — реставратором, имевшим доступ в здание. Выставка проходила, как обычно, в центральных помещениях второго этажа, и картина висела в хорошо известной всем открытой колоннаде, сигнализацию не понадобилось отключать, потому что ее просто не было. Преступление действительно было заказным. Возможно, факт его совершения человеком, явно имевшим доступ в музей, в свою очередь, облегчил сыщикам задачу «вычисления» злоумышленников. Во всяком случае, к чести работников МУРа и присоединившихся к ним сотрудников государственной безопасности преступники были пойманы и «возвращение» «Св. Луки» состоялось в очень короткие сроки. Можно добавить, что приключение даже пошло на пользу картине, по возвращении ей были выправлены загнутые края, и она, таким образом, обрела первоначальный формат (реставратор С.С.Чуриков).

Работа — героиня фильма — входит в серию «Четырех евангелистов». В многовековой традиции изображения авторов Евангелий они обычно обрисовывались с обобщен-но-благообразной внешностью, часто подчеркивалось эмо.ционально приподнятое, экстатическое состояние боговдохновенного труда. Однако в начале XVII века, начиная с работ   великого итальянского реформатора Караваджо из цикла, посвященного св. Матфею, появляются совершенно иные образы, наделенные индивидуальной приземленной внешностью и простыми человеческими чувствами. К такому типу принадлежат и произведения Халса, обладая при этом ярко выраженным своеобразием. Апостол — очень грузный человек с почти шарообразным, как можно себе представить по полуфигуре, телосложением, круглой же головой, широким, красным, самым простонародным лицом, обширной лысиной, нечесаными бородой и волосами. Ничто в его облике не говорит о религиозном самоотречении или фанатизме. При этом являющаяся основой образа доброта, буквально излучаемая Лукой, делает естественным восприятие этого неопрятного толстяка как святого.. Герой оторвался от писания и, по-домашнему подперев щеку одним из своих больших грубых кулаков, задумался. В его состоянии абсолютно отсутствует интеллектуальное напряжение (его у персонажей Халса почти не бывает) — это интимные, лирически-грустные воспоминания об учителе и давних событиях.

Евангелисты — едва ли не единственное обращение художника к религиозной тематике. В голландской живописи XVII века библейские сюжеты и изображения святых вообще крайне мало распространены, что резко отличает художественную ситуацию в стране от Италии, Испании, Франции и даже родственной Фландрии, где эти жанры доминируют. Объясняется это тем, что после Нидерландской революции 1566-1609 годов на территории Республики Соединенных провинций (официальное тогда название Голландии — северной части Нидерландов) господствующей религией стал протестантизм, то есть вариант христианства, при котором отвергалось, в частности, почитание священных образов и запрещалось украшать ими храмы. Это привело к тому, что в Голландии, как нигде, расцвели светские жанры: бытовой, пейзаж, натюрморт. Перелом в отношении к религиозной проблематике совершил лишь Рембрандт, принципиально вернувшийся к грандиозным темам и героям Священного Писания. Здесь же можно заметить, что отсутствие привычных заказчиков — церкви, монастырей, короля, аристократии — переориентировало живописцев с работы по заказу к работе на рынок. Они теперь в период между ярмарками стремились написать значительное количество небольших по размеру картин, охотно покупаемых бюргерами. Отсюда пошел термин «малые голландцы». Впрочем, к Халсу это имеет опосредованное отношение, так как он -портретист, а портреты пишутся, естественно, по заказу. Портрет же был чрезвычайно популярен в Голландии, иногда даже говорят о «портретомании», имевшей место в об ществе, и характерно,что два крупнейших художника — Рембрандт и Халс работают в этом жанре.

Родился Франс Халс в 1582 году в семье суконщика, в Антверпене, то есть во Фландрии. Около 1585 года семейство эмигрирует в Голландию, в Харлем, один из крупнейших экономических и культурных центров страны. Всю жизнь Халс проживет в этом городе, лишь ненадолго несколько раз выезжая в Амстердам и Антверпен. Учился Халс у Кареля ван Мандера, известного художника, поэта и биографа. В 1610 году он вступает в харлемскую гильдию св. Луки (этот святой почитаем художниками в качестве покровителя их профессии, поскольку написал первый портрет Богоматери). Халс быстро обретает популярность, получает множество выгодных заказов, велик его авторитет среди коллег — в 1644 году он становится главой харлемской гильдии св. Луки. Халс был дважды женат, имел двенадцать детей, многие из которых также стали живописцами. Обремененность большой семьей не мешала ему вести весьма веселое существование, легко расставаясь с деньгами и постоянно влезая в долги, несмотря на большие заработки в течение длительного времени. С конца же 1640 года он теряет популярность; интересно, что приблизительно в это время происходит конфликт с заказчиком и у Рембрандта. Старость Халс проводит в глубокой бедности, получая пенсию. Умер художник в 1666 году.

Портрет Виллема ван Хейтхейзена.   Около 1625 года.

Халс написал портреты самых разных типов, естественно, не мог он обойти и такой наиболее импонирующий заказчику, как парадный. Характернейшим примером подобных работ может служить «Портрет Виллема ван Хейтхейзена». Хейтхейзен изображен в рост на фоне тяжелого занавеса, слева открывается вид на принадлежащий ему сад, взята точка зрения снизу, резко монументализирующая фигуру и дающая возможность герою поглядывать на  нас сверху, он стоит, гордо подбоче-нясь, а другой рукой опираясь на длинную шпагу, одетый в парадные одежды. Перед нами схема парадного портрета — так писали испанских аристократов Веласкес, английских — Ван Дейк. Но со всем этим не очень монтируется отнюдь не аристократическая физиономия бюргера, исполненная скорее напыщенности, чем благородного достоинства. Преувеличенно важной кажется и поза с выпяченным вперед животом. Получается почти комическое впечатление человека, играющего не свою роль. Вряд ли здесь имеет место умышленная ирония художника. Просто Халс как реалист пишет то, что видит; кроме того, застылая постановочность парадного портрета ему достаточно чужда. В этом, как и во всех портретах, замечательно мастерство владения цветом, особенно в вариациях черного на костюме.

Портрет Виллема ван Хейтхейзена.   Около 1637 года.

Гораздо более «халсовским» выглядит другое изображение того же Хейтхейзена, выполненное во второй половине 1630-х годов. Еще более мощной становится живопись, черты лица, складки костюма, кружева воротника и манжет лепятся безо всякой линеарной детализации, смелыми крупными мазками. Герой изображен не просто сидящим, но раскачивающимся на стуле, который стоит в самом неустойчивом положении — на двух ножках. Тело занимает диагональное, то есть самое динамичное, положение, грудь, ноги, голова развернуты к нам под разными углами. Наполненность движением, живость, естественность ситуации — основополагающие черты лучших портретов Халса. Действительно, Хейтхейзен сейчас чувствует себя совершенно естественно и комфортно, спокойно поглядывает на нас, поигрывая хлыстиком, и пребывает в состоянии расслабленности и, по всей видимости, опьянения.

Весёлый кутила.   Около  1629 года.

Образ всем довольного, свободного, раскованного человека наиболее распространен в первые десятилетия творчества художника. Хороший образчик этого — «Веселый кутила», замечательный тончайшими оттенками коричневого, серого и желтого. Как и многие портретируемые Халса, кутила очень активно контактирует со зрителем, полуоткрытый рот, жест, взгляд подразумевают прямое общение.

Подобный призыв к диалогу весьма опасен для художника, поскольку такое напористое обращение должно быть подкреплено умением заинтересовать зрителя своим героем. И Халсу это удается, его персонажи — люди сильные, открытые, веселые, цельные, переполненные жизненной энергией. Увлеченность таким характером в голландском искусстве первой трети века часто объясняют подъемом национального самосознания после победы маленькой Голландии над огромной испанской империей.

Банкет офицеров роты Св. Георгия.   1627 год.

Не случайно образ именно таких людей господствует в групповых портретах художника, изображающих офицеров стрелковых рот гражданского ополчения, творцов этой победы. Халс и сам в 1612-1624 годах состоял в роте св. Георгия. Групповые портреты членов различных цехов, гильдий, кружков и прежде всего офицеров ополчения были чрезвычайно популярны.

Персонажи на них обыкновенно изображаются стоящими в ряд, откровенно позирующими. У самого Халса тоже есть ряд таких произведений. Наиболее же интересными его работы в этом виде портрета оказываются, когда он создает ситуацию естественного общения между    персонажами — его «банкеты». В «Банкете офицеров роты Св. Георгия» все сидят вокруг стола и пребывают в любимом художником «застольном» состоянии. Ситуация позирования не вполне оставлена Халсом: многие повернуты к нам лицом (впрочем, это объясняется и характерным для мастера желанием активного общения со зрителем), трое знаменосцев не вполне, быть может, уместно держат штандарты. Главным же становится ощущение общего искреннего веселья, соединяющего героев в цельный,сильный образ. Позы, жесты разнообразны, все офицеры заслуживают отдельного внимания (ведь каждый платил за свою голову). Никак не подчеркнуто главенство полковника (сидящий крайним слева), наоборот, самой интересной фигурой становится капитан (в центре, с голубой лентой через плечо). Равноправие и отсутствие доминирующего персонажа делает необходимым разбить композицию на микрогруппы по три человека, которые связываются через знаменосца, смотрящего на полковника, но держащего знамя так, что по нему наш взгляд движется вправо, или сидящего в самом центре на втором плане лейтенанта.

Портрет Рене Декарта.    1649 год.

 Это самое популярное изображение французского философа, математика и физика, автора знаменитой «Геометрии» (1637).

Цыганка   1628-1830 годы.

В начале 1630 годов были написаны портреты, которые можно назвать жанровыми, как, например, «Цыганочка». Здесь мастера интересует скорее не личность, а социальный типаж. Заметим, что выбор в качестве портретируемого представителя самых низов общества стал возможен лишь в XVII веке. Цыганочка последовательно воплощает черты людей своего круга: нечесаная, в помятом платье, с сильно обнаженной грудью, особа явно весьма энергичная, хитрая и распущенная. Халс, кажется, более отстра-ненно, чем обычно, смотрит на свою героиню. В ее полупьяной улыбке, косящем, избегающем нас на сей раз взгляде ощущается нечто хищное, пугающее.

В этой работе Хальс создал подчеркнуто-чувственный образ. Цыганка — с непокрытой головой (верх неприличия), распущенными волосами и смелым декольте — отчаянно не похожа на чопорных и сухих добродетельных матрон, которых мы во множестве встречаем, на заказных портретах Хальса. Яркое платье девушки, белые рукава кофты, смелая и лукавая улыбка, играющая на ее губах, — все говорит зрителю о том, какой радостной и пряной может, быть жизнь, если не заковывать ее в серое суконное платье. Сейчас мы даже не можем представить себе, какое впечатление произвела эта картина на современников Хальса. Само собой разумеется, порядочные люди не могли смотреть на нее без отвращения.

     Мужской портрет.   Около 1650 года.

Если в 1630 годах мрачноватые нотки в восприятии мира и человека лишь изредка проскальзывали в работах художника, то в последние десятилетия из творчества стареющего мастера, наоборот, исчезают веселые, жизнерадостные люди. Потерю оптимизма в настроении, мажорности образов ни в коем случае нельзя отождествлять с упадком искусства Халса. Так, в «Мужском портрете» начала 1650 годов мы по-прежнему видим человека гордого, мужественного, энергичного. Точка зрения взята снизу, уверенна его поза. Сочетается же с этими чертами теперь трагическая маска, следы разочарований и страданий на лице. Халс продолжает изображать сильные, темпераментные натуры, но теперь они прошли через тяжелые испытания и смотрят на окружающее более реально, а потому горько и мрачно. Можно сказать, что герои художника становятся даже интереснее ранних самодовольных гуляк, более разноплановыми, с противоречивой внут- ренней жизнью. Еще виртуознее владение нюансами цвета и света, открытым, длинным, необычным по смелости мазком.

Регентши дома престарелых в Харлеме.    1664 год.

Драматические перемены в мировоззрении художника особенно очевидны при сопоставлении его офицерских пирушек с самыми поздними групповыми портретами: регентов и регентш дома престарелых в Харлеме. Особенно показательны «Регентши» — композиция, если не считать служанки, образует дугу, замыкающуюся спереди жестами двух крайних фигур. Постепенное повышение к центру создает своего рода треугольник — самую устойчивую геометрическую фигуру. Служанка же своим поворотом дополнительно усиливает наше внимание к основной группе. Композиция едина, нет разложенности на части, как в ранних картинах подобного типа. Персонажи сохраняют равноправие, любая регентша не может быть обойдена вниманием зрителя. В последней работе Халсу удается достичь сочетания единства и равнозначности героев. Все четыре регентши опять обращены к нам, их жесты и взгляды провоцируют диалог, но содержание этого разговора со зрителем принципиально другое. Во внешности женщин художник с остротой и безжалостностью фиксирует разрушительную работу старости над человеческим телом, которую, вероятно, болезненно ощущал на себе. Но не жалость вызывают ре- гентши, скорее отталкивающее впечатление: угрюмая агрессивная властность сидящей справа, злобность старухи слева второй, наконец, пугающие мертвенная тупость и зловещая угроза, исходящие от наиболее высоко сидящего центрального персонажа. Старость, по мнению Халса, разрушает не только тело, но и душу человека.

Эволюция образной системы столь крупного мастера, как Франс Халс, очень показательна. Он не идет на внешние компромиссы, следуя изменениям вкусов, но внутренне его искусство развивается как в связи с изменениями в духовной, культурной обстановке,так и согласно собственным законам.

Ф. ЗАНИЧЕВ,   журнал «ЮХ».

Малле Баббе.    1630-1633 годы.

  Картины голландских мастеров XVII века обычно рисуют нам образ спокойной и размеренной жизни, наполненной трудами и невинными развлечениями. Однако не все было так безмятежно и уютно в этом мире. В нем находилось место и нищим, и калекам, и бездомным демобилизованным солдатам. Словом, всем тем, кто оказался выброшен на обочину жизни. Общество, увы, было жестоко по отношению к этим несчастным. Их побаивались, им заранее приписывали преступные наклонности. Их в каждом городе и в каждой деревне ждали плеть, виселица и раскаленное клеймо. Бурное экономическое развитие страны не только не улучшило их положение, а, пожалуй, сделало его еще более тяжелым. «Новые» голландцы считали, что все язвы общества —  пьянство, нищету, сумасшествие — следует прятать подальше от глаз, делая вид, что их не существует. Но Халъс нашел в себе мужество рассказать и об этой темной стороне жизни. Малле Баббе, содержательницу одной из городских харчевен, называли за глаза «харлемской ведьмой». Это прозвище она получила за демонический смех, а еще за сову, что вечно сидела у нее на плече. Долгое время имя этой женщины считали вымышленным, но сейчас мы располагаем документами, которые свидетельствуют о том, что Малле Баббе действительно существовала и в 1653 году была помещена в исправительный дом. Была ли она ведьмой? Нам остается лишь гадать об этом.

Улыбающийся кавалер.   1624 год.

Это — один из самых «мажорных» портретов Хальса. Он написал его в счастливый период своей жизни, когда известность и большое количество заказов позволяли ему существовать безбедно. О человеке, изображенном на портрете, мы не знаем почти ничего. Кроме того, пожалуй, что ему двадцать шесть лет (возраст его указан в правом верхнем углу картины) и что он — офицер (об этом говорит шпага у пояса «кавалера»). Дальше нам остается лишь строить предположения. Первое предположение напрашивается само собой. Зная, что Хальс был близок к стрелковым обществам города Харлема, а в 1624 году состоял мушкетером роты св. Георгия, мы не слишком погрешим против истины, если скажем, что «кавалер», скорее всего, был одним из соратников Хальса. Вполне возможно, что он не относился именно к роте св. Георгия, а являлся членом, скажем, стрелковой роты св. Адриана. Но для нас большой разницы в этом нет. Нужно отметить, что в стрелковые роты принимали только обеспеченных граждан или же тех, кого рекомендовал какой-либо влиятельный член роты (как это произошло с самим Хальсом). Роскошный костюм офицера недвусмысленно намекает нам на его социальное положение. Вероятно, этот молодой человек принадлежал к одной из состоятельных и уважаемых в городе семей. И здесь уместно вспомнить, что богатейшими людьми в Харлеме были владельцы ткацких мануфактур и пивоварен. Масштаб изготовления и потребления пива в Голландии был в XVII веке таков, что учитель Хальса Карел ван Ман-дер называл алкоголизм «повальной болезнью голландцев». К 1618 году в городском совете Харлема 42 из 54 мест принадлежало владельцам пивоварен. А Питер Якобе Оликан (портрет которого Хальс написал в 1639 году), владевший двумя крупнейшими городскими пивоварнями, пять раз переизбирался на пост бургомистра. В пользу «пивоваренной» версии происхождения «кавалера» говорит и то, что пивовары были непременными членами стрелковых обществ и числились среди постоянных заказчиков Хальса. Например, четыре самые большие картины, написанные художником в 1627—39 годах, заказали ему именно они.