Поляков Владислав
Поляков Владислав Викторович (1936-2005) — русский советский художник-график. Родом из Хвалынска Саратовской области.
Родина — это огромное, родное, дышащее существо, подобное человеку… А. БЛОК
Что такое Шахматово Александра Блока? Что такое Шахматово в нашем восприятии? Короче говоря, что есть память земли поэта?
Отправимся в совершенно конкретный уголок подмосковной земли — в холмистую долину речки Лутосни, что несет свои воды через Сестру и Дубну в Волгу. Эти древние холмы Клинско-Дмитровской возвышенности помнят движение праисторического ледника, и для них века и тысячелетия человеческого бытия —всего лишь миг. Могуче задумались они, храня память катаклизмов, битв, неисчислимых рассветов.
Вот что прежде всего видит художник на земле Александра Блока. И это поразительно соответствует мыслям поэта о «бездонных глубинах духа», где «катятся звуковые волны, подобные волнам эфира, объемлющим вселенную…» Блок считал, что в «духовной глубине» поэта и человека «идут ритмические колебания, подобные процессам, образующим горы, ветры, морские течения, растительный и животный мир».
Ветвь серебристого тополя.
Такой язык, необычный в устах поэта, обращает нас к науке. И не случайно. Ведь земля поэта была открыта учеными — Д. И. Менделеевым п А. Н. Бекетовым. Окрестности Шахматова соединяют в целостном ландшафте имена людей, причастных и науке и литературе. Союз двух муз воплощен и в истории этих мест, и в их живом пространственном единстве, и в нашем сегодняшнем влечении к Стране Тревожных Холмов.
Над холмами витает еще и память истории, память культуры. Позволим себе короткое историческое отступление.
Почти сто двадцать лет назад на вершине одного из этих холмов появился человек, которому оказалась сродни эта застывшая стихия.
Он сам нес в себе грозную гармонию безначальной природы, ибо сумел начертать перед миром «симфонию атомных весов», как была названа Периодическая система элементов Дмитрия Ивановича Менделеева. Неистовый бородач-громовержец стоял на холме деревни Боблово, озирая уснувших богатырей — лесистые горы по краям огромной чащи.
Отныне каждое лето ученый и его семья проводят в Боблове. Образ Менделеева неотделим от холмов по берегам Лутосни.
Над этими холмами Менделеев пролетел на воздушном шаре, наблюдая солнечное затмение. Красота виденного заставила его воскликнуть: «Достойно кисти Куинджи!» Менделеев дружил с Куинджи и Репиным; оба художника побывали в Боблове, они восхищались грандиозностью открывающихся далей. «Дали — краса вашего пейзажа»,— вспоминала дочь ученого Любовь Дмитриевна, которой суждено было стать Прекрасной Дамой поэта.
Теперь представим на бобловском холме рядом с Менделеевым его друга — седовласого ученого с юношеским сердцем, неутомимого ходока в поисках растений для ботанических коллекций — Андрея Николаевича Бекетова. «Перед нами открывалась многоверстная синяя русская даль…» — скажет его внук Александр Блок. Бекетов покорен этими просторами. Вместе с Менделеевым Бекетов находит в шести верстах от Боблова небольшую усадьбу Шахматово, которая также возвышается над долиной Лутосни. Словно в старинном романе, судьба приготовила «угол рая» будущему поэту за несколько лет до его рождения.
«Гнездо, из которого вылетел лебедь новой русской поэзии,— Шахматово…» — так образно запечатлел своеобразие этого уголка один из младших современников Блока. Это культурное гнездо с неповторимой «бекетовской» атмосферой высокого служения русской культуре.
Бабушка поэта Е Г. Бекетова, три сестры Бекетовых, в том числе мать поэта Александра Андреевна,— писательницы и переводчицы, унаследовавшие, как свидетельствовал Блок, «любовь к литературе и незапятнанное понятие о ее высоком значении».
В этой среде Шахматово явилось темой раздумий, творчества еще в минувшем веке. В ботанических трудах А. Н. Бекетова, в его заметках и рисунках, в рисунках и стихах Екатерины Андреевны Бекетовой… «Сирень» Ек. Бекетовой положил на музыку С. В. Рахманинов. Когда вы услышите этот романс, вспомните, что сирень в нем — шахматовская…
Блоковское Шахматово вместе с тем и бекетовское.
Судьба этого культурного гнезда настолько значительна, что биограф Блока — его тетка М. А. Бекетова пишет в конце двадцатых годов большой труд «Шахматово. Семейная хроника».
Художник, осваивающий современное Шахматово, вбирает сложную, полифоническую музыку. Непосредственно в ландшафте ничего «бекетовского», казалось бы, не дано. Время не сохранило старый шахматовский дом (как и дом Менделеевых в Боблове).
Нас не встретят здесь музеи с уютной мемориальной обстановкой, ухоженными, как при хозяевах, клумбами. Только грандиозные молчащие холмы, буйные заросли на месте усадеб и — «страшный простор пред очами, непонятная ширь без конца…»
Пейзаж драматичен и возвращает к образам поэзии Блока. «Все это было, было, было, свершился дней круговорот».
Поэзия Блока лишает каких-либо признаков идиллии бекетовскнй «угол рая», шахматовскую «благоуханную глушь». Разве что в далекие «годы золотые» сквозь время увидим мы «дитя добра и света» — «в старом парке дедов», «на возлюбленном поляне»… «Увидим, как «солнце золотило кудри» Сашуры, который вместе с дедом А. Н. Бекетовым исходил десятки верст по лесам и болотам вокруг Шахматова. Но уже тогда, в детстве, складывался образ Руси, что «и во сне необычайна», «опоясана реками и дебрями окружена».
В скитаниях по этим дебрям можно было уверовать в сказочную «птицу вещую», которая пророчит «на гладях бесконечных вод, закатом в пурпур облеченных». Уже р ранние годы жизни поэта формировалось «скифское» чувство необъятности и непобедимости родной земли.
Глядя с этих холмов, хочется повторить: «Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы…»
Тридцать шесть лет жизни поэта из прожитых сорока связано с Шахматовом и его окрестностями. И тогда, когда Блок уже не бывал в Шахматове, он не раз вспоминал места, где, по его словам, «провел лучшие времена жизии». Среди самых последних строк поэта: «И всей весенней красотою сияет русская земля…» А в черновике: «московская земля». Блок открывал ее каждый год заново. В юности все окрестности Шахматова были озарены сиянием вокруг бобловской горы, где жила Прекрасная Дама.
•Прошли годы, и Она «в поля отошла без возврата», . по поэт вновь обращается к Ней: «Всё та же ты, какой цвела когда-то, там, над горой туманной и зубчатой, в лучах немеркпущей зари».
Бобловский холм всегда светился для Блока, и этим светом всегда сиял образ Невесты, Жены, как-то непостижимо связанный с образом Матери и Родины. «Ты сошла, в одежде свет струящей, не спугнув коня».
Блоковский валун.
«А ты всё та же — лес, да поле, да плат узорный до бровей…» — сказал Блок в стихотворении «Россия», начатом в Шахматове. В каком-то глубинном, высшем смысле родина для поэта всегда «всё та же». С ней всегда — «и невозможное возможно, дорога долгая легка…» Но время открывало и раскрывало новые черты России. Собственно, образ России в поэзии Блока, продолжая классические традиции, рожден эпохой войн и революций начала двадцатого века, кануном Октября.
Время «неслыханных перемен» и «невиданных мятежей» осветило новым светом и окрестности Шахматова. Сначала в стихотворении «Осенняя воля», где возник «путь, открытый взорам», распахнулись омытые слезами, богатырские «дали необъятные».
Позже в цикле «На поле Куликовом», что начат в Шахматове и вдохновлен Шахматовом, где впервые прозвучало: «И вечный бой! Покой нам только снится…» Затем в стихотворении «На железной дороге», написанном в Шахматове и навеянном станцией Подсолнечная, дорогой между Петербургом и Москвой, по которой Блок ездил всю жизнь почти каждый год.
Поэтическая мысль, начавшись в Шахматове, кругами охватывала все большее и большее пространство. В центре сюжета многих произведений Блока — своего рода «соловьиный сад», вокруг которого бушует море, стихия. И то, что Шахматове сегодня предстает как бы растворившимся в стихии, в природе, знаменует выбор поэта, ушедшего из «благоуханной глуши» в «путь, открытый взорам».
Разомкнутый свод.
Шахматово всегда оставалось с поэтом. И «бекетовское» всегда жило в Блоке,— тем более что оно не сводилось к началу чисто семейному, камерному. Гражданские, социальные, патриотические раздумья Блок наследовал от предков, в том числе и в первую очередь от деда-ботаника’ и общественника. В этом смысле Шахматово не есть синоним узости и замкнутости. Напротив, здесь жили мыслями о России, русской культуре, о настоящем и будущем нашего народа. И потому шахматовский «соловьиный сад» не заглушал «рокотание моря» — моря крестьянского, народного, революционного, навстречу которому пошел поэт.
Шахматово растворено теперь в просторах как незаметная, но драгоценная долька сладкой горечи деревенской ягоды… «Но густых рябин в проезжих селах красный цвет зареет издали».
«Кругом тонула Россия Блока…» — произнес когда-то Маяковский. Но перед нами — «Россия Блока». Она «всплывает», если продолжить метафору. Да, мы узнаем поэта, узнаем его и нашу Россию в этих открывающихся одна за другой манящих далях. Все здесь «веет строкой Блока», по меткому определению его современника. Перед нами — от земли до неба — «стены рабочего кабинета» Блока.
Блок удивительно вписывается и в природный ландшафт и в человеческую явь. Мы узнаем Россию Блока в людях, что едут в Шахматово и заполняют «возлюбленную поляну» в дни поэтических праздников.
Памятник Блоку — бронзовый бюст у средней школы, носящей имя поэта, окружен новыми домами быстро растущего города Солнечногорска, когда-то села Солнечная Гора. И Блок вошел как свой в эту новую жизнь.
Россия Блока — это и сегодняшняя Россия и грядущая. Это и романтический образ и зримая реальность.
Поэзия Блока вывела Шахматово в большой мир русской культуры, национального самосознания. И мы приходим в Шахматово, чтобы увидеть и узнать прообраз «России Блока».
Вот, думается, о чем говорят холмы, обступившие Шахматово. Вот о чем говорит или молчит само Шахматово. О Шахматове снова пишут стихи, теперь уже о Шахматове Александра Блока. Шахматово стало темой очерков и исследований, фильмов, передач радио и телевидения… Шахматово фотографируют, рисуют.
Первым литератором, побывавшим в Шахматове после смерти поэта, был Петр Алексеевич Журов, разыскавший в 1924 году часть шахматовской библиотеки. Он пришел к выводу, что Шахматово являлось «духовной родиной Блока, родиной его поэтического самосознания». П. А. Журов дал философско-поэтическое прочтение блоковского ландшафта: «Такое соединение полярностей, переход от твердой и близкой земли в воздушные, вознесенные над землей дали, чувство конца одного и иачала другого в природе Шахматова отразились и в духовном мире поэта, заложив в нем глубокую перспективность духовного зрения, системы целостно-объединенных контрастов, антиномий, чувство полета и перехода от одной действительности к другой, более чудесной, чувство социальных и личных катаклизмов».
Такая своеобразная и мудрая характеристика блоковского ландшафта многое объясняет в работах художников, посвященных теме Шахматова. Надо сказать, что их предшественником и учителем является художник-фотограф Виктор Сергеевич Молчанов, начавший снимать Шахматово вскоре после войны.
В фотопейзажах, исполненных эпического драматизма и лирической напряженности, мастер передал кровную связь поэзии Блока с Подмосковьем. В. С. Молчанов ездил в Шахматово из года в год, жил там подолгу, наблюдая и «останавливая» самые разные состояния природы. Фотограф стремился увидеть ландшафт глазами поэта и создал патриотическую сюиту о Шахматове, о «России Блока».
Тополь серебристый.
Владимир Китаев п Владислав Поляков восприняли из опыта В. С. Молчанова главное: шахматовская тема не имеет предела, она бесконечна. Сколько бы ты ни бывал в Шахматове и его окрестностях, никогда нельзя считать, что ты «собрал достаточный материал для работы». Вновь и вновь открывать для себя одну и ту же, казалось бы, местность — в этом есть высшая радость, сравнивая с постоянством в любви, открывающей новую и новую красоту все в том же родном, близком лице любимого человека…
«И бесконечная даль, и шоссейная дорога, и всё те же несбыточные, щемящие душу повороты дороги…» — писал Блок. «Всё те же», но всегда «несбыточные»…
. Так вновь и вновь древний изограф пишет мадонну… «Огнекрасные отсветы ярче на суровом моем полотне… Неотступная дума все жарче обнимает, прильнула ко мне…» Шахматово стало «неотступной думой» молодых художников.
Что же они рисуют в Шахматове и его окрестностях? Как определить внутреннюю тему художников? Ведь это не иллюстрации к стихам Блока и не виды мест для туристского путеводителя. Это особый пейзаж: пейзаж-воспоминание.
Они рисуют узнаваемую в ландшафте духовную сущность того, что здесь «было, было, было…» Все.
