Мечев Мюд
Народный художник России, действительный член Российской Академии художеств, лауреат Государственной премии РСФСР имени И.Е. Репина, заслуженный деятель искусств Республики Карелия Мюд Мариевич МЕЧЕВ (1929) широко известен своими графическими сериями, посвященными Карелии и Русскому Северу,-«Карелия» «Север»,»Острова»,»Любимая Лапландия», «Краски Севера» иллюстрациями к карело-финскому эпосу»Калевала»и «Повести временных лет’. Он -участник более 50 персональных выставок в России и за рубежом, прежде всего в Финляндии, где он награжден большой серебряной медалью правительства. Папа Иоанн-Павел II вручил художнику серебряную медаль Понтификата «За гуманизм и достижения в искусстве»Недавно Мюд Мечев завершил, быть может, главный труд своей жизни — иллюстрации к Евангелию, уникальную работу такого масштаба для русского художника за последние столетия. Перед презентацией этого фолианта художник ответил на вопросы газеты.
— Сколько времени вы работали над рисунками?
— 15 лет — с 1991-ю по 2006-й. Несколько лет ушло на весьма сложные трудоемкие хлопоты, чтобы издать эту солидную, огромную книгу — Евангелие в 345 страниц, на которых разместись 264 карандашных, по большей части полосных, рисунка. Подобного издания у нас в стране еще не было.
— Когда вообще возникла мысль взяться за иллюстрирование Евангелия? Когда появились первые наброски и эскизы?
— Когда я завершал работу над иллюстрированием «Повести временных лет» над которой работал тоже 15 лет и в которой было множество материала религиозного содержания, неожиданно понял, в полной мере осмыслил, что должен совершить работу серьезную, быть может, главную в своей жизни и творчестве — создать рисунки к Евангелию, историю Бога и человека. Она потребовала от меня совершенно другого, просветленного состояния, нежели прежде, Я должен был найти иное, особенное решение, и прежде всего другой графический язык — сложный, но в то же время -простой, лаконичный, ясный, понятный современному просвещенному читателю. Евангелие — произведение драматическое, однако полное любви, веры и милосердия. Повторяю, первые мои рисунки к Евангелию появились в 1991 году.
— Сколько с тех пор вы их сделали?
— Всего я сделал около 800 набросков, зарисовок и эскизов. Из них 264 рисунка вошли в книгу.
— В процессе вашей многолетней работы, наверное, были какие-то внешние поводы, которые определяли ее направления, формировали художественный язык?
— Разумеется. Одно такое событие произошло в Италии в небольшом городе Ассизи, где жил и проповедовал Святой Франциск Ассизский. В соборе, ему посвященном, среди экспонатов я увидел одеяние легендарного святого, больше похожее на шинель. Это был старый, потертый, залатанный крепкими мужскими стежками хитон, рубище, которому было лет 500. Вот эта реликвия и определила художественный язык рисунков Евангелия — он должен быть экспрессивным острым, ясным, простым.
Другое откровение мне помогли осознать мои друзья в Хельсинки, пригласив меня в храм Святой Анны. Там я был очарован, взволнован и потрясен «Страстями по Матфею» Баха. И эта божественная музыка также обогатила мое графическое представление о Евангелии. Кстати, теперь у меня в мастерской во время работы всегда звучит Бах.
Пётр и Павел.
Большую, едва ли не определяющую роль в моей работе сыграла поездка в Иерусалим. То, что я там почувствовал, открыл, осознал, было истинным озарением. Впечатляющей была поездка в пустыню Негев, увидел реку Иордан, а за нею, вдали, земли Иордании. Это волнения, потрясения, ранее незнакомые настроения и чувства, конечно, придали не только новые «краски» моему графическому осознанию великого и мудрого произведения, но позволили мне многое полному осмыслить.
А какой богатейший религиозный материал мы получили во время посещения Франции, Италии, Голландии, Бельгии, какую величественную, торжественную религиозную культуру мы там познали, почувствовали, поняли! К примеру, во французском городе Реймсе с его знаменитым собором. Без понимания западной живописи и архитектуры наше Евангелие было бы другим, менее живым, страстным, драматичным, обостренно-темпераментным. И в этом — правда европейского религиозного искусства
Содержание же славянского религиозного искусства — любование неземной красотой евангельского повествования. Это — своя особая часть мирового искусства. Оно такое же великое и величественное, как и на Западе.
— Кто из русских художников сумел в большей степени воплотить в своих произведениях религиозную культуру, и отечественную, и западную?
— Безусловно, Александр Иванов! Заметьте, человек, родившийся в России, получивший здесь отличное академическое художественное образование, а затем живущий в Италии пенсионером петербургской Императорской Академии художеств, создал работы, воплотившие представления о русской и мировой религиозной культуре. Это наглядно показала недавняя выставка графических рисунков великого художника, которая состоялась в Третьяковской галерее.
— В наше сложное экономическое и финансовое время издать такой грандиозный дорогостоящий труд стоит огромных, немыслимых денег. Кто же спонсировал издание?
— Издать Евангелие оказалось, действительно, делом трудным. Поэтому считаем своим благодарным долгом назвать спонсоров, что мы указали и в самой книге. Это РАО «ЕЭС России» Анатолий Чубайс, Хейкки Хаависто, бывший министр иностранных дел Финляндии, Сергей и Светлана Муцул, Фонд Эро Рантанен. Мы выражаем благодарность руководству и сотрудникам Издательства ООО «Острова» в Петрозаводске, в Карелии, и типографии ООО «НП-ПРИНТ» в Санкт-Петербурге.
— Каким тиражом издано Евангелие?
— 1000 экземпляров. Тираж будет распределен по музеям и библиотекам страны. Себе оставляем совсем немного — не более ста книг.
— Ваши дальнейшие творческие планы?
— Прежде всего хочу разработать тот огромный материал, который накопился во время работы над Евангелием. Обнаруженные в этих «раскопках» рисунки, зарисовки, наброски, эскизы понадобятся мне в дальнейшей работе.
— В какой форме?
— Это будет книга, которая явится как бы продолжением Евангелия. В нее войдут иллюстрации к «Деяниям апостолов» и Откровениям Иоанна Богослова Многое уже сделано. Вся эта работа займет три года Ну, а затем нужно снова искать спонсоров и издателей… Еще я готовлю серию больших станковых гравюр, исполненных в разной графической технике, которую назову: «Тебе, Гослоди!» Этот цикл будет посвящен широко известным памятникам религиозной русской архитектуры. Например, Новодевичьему, Донскому, Новоспасскому монастырям. Несколько станковых листов я уже исполнил. Вся серия будет состоять из десятка, а быть может, и больше гравюр.
— Неужели все дальнейшее творчество вы посвятите религиозной теме? Неужели отошли от своей исконной, издавна привычной темы, посвященной видам и пейзажам Карелии, которыми вы прославились?..
— Нет! Я буду навсегда ей предан. Мечтаю летом отправиться в Карелию, в нашу семейную усадьбу, которая находится на так называемом Бараннем берегу, что напротив Петрозаводска в нескольких километрах от города и делать графическую серию о семье художника, близких мне людях, быте и обстановке жизни здесь. Да, конечно, она будет автобиографической, сугубо современной, бытовой.
— А как вы работаете вообще?
— По-разному. Иногда совершенно публично, показывая процесс своей работы знакомым и друзьям, советуясь и обсуждая с ними. Но совершенно другое дело — исполнение Евангелия. Оно проходило в полной самоизоляции, в полном уединении, одиночестве. Только художник, работа — и больше никого!
— Вы, рассказывая о своей работе над Евангелием, часто употребляете слово «мы» Как это понять?
— Это не оговорка а совершенно верное и справедливое уточнение. Здесь я имею в виду свою жену Ольгу Васильевну Хлопину-Мечеву.
Без ее повседневного, активного участия в моей работе, без ее заботы о моем быте, домашнем уюте я не смог бы создать, в частности, и Евангелие. Оля — искусствовед. Она — человек глубоко и тонко чувствующий красоту, гармонию прекрасного и искусство. Ну и еще, надеюсь, мне в работе помогал сам Господь.
Беседу вел Евграф КОНЧИН
Удивление перед бесконечным разнообразием мира, стремление передать неистощимое богатство его красок и форм — такое ощущение возникает в анфиладе залов Российской Академии художеств, где развернута выставка произведений Мюда Мечева Уже не первая в этих стенах, она служит ретроспективой, пусть и слегка запоздавшей, к 80-летию народного худокника Российской Федерацм, лауреата 1ос-премии РСФСР имени И.Е.Репииа и действительного члена Российской Академии художеств. В лаконичном и достаточно расхожем названии «Путь художника», как ни парадоксально, хитроумно зашифрована двойственная природа экспозиции: с одной стороны, это классический «отчет» известного мастера о работе, длящейся более шести десятков лет, а конкретно — с 1946 года. С другой — его творческий путь пролегал через такое множество городов и весей, что вышла почти кругосветка, из которой арт-путешественник вынес и впечатления, и вдохновение, и бесчисленные наблюдения за важными «частностями» природы и архитектуры, щедро перенеся их впоследствии на бумагу с помощью акварели, пастели, масла, карандаша или граверного резца.
Чайка над морем. Из иллюстраций к карело-финскому народному эпосу «Калевала». 1970 год.
Весомое место в отечественной истории искусства Мюд Мечев занял давно и почно — прежде воего как книжный график, чье оформление ‘Калевалы» или «Повести временных лет» можно считать хрестоматийным образцом работы нашего современника над эпическими произведениями. Впервые к карело-финсиому эпосу художник обратился в конце 1940-х, решившись принять участие во всесоюзном конкурсе иллюстраций к «Калевале» Для всех стало неожиданностью то, что 20-летний студент завоевал в конкурсе 3-е место, как и то, что после этого он оставил родную Москву и уехал в Карелию, где на протяжении семи лет создал несколько сотен акварелей, рисунков тушью и гравюр.
Спустя семь лет эти работы были опублиюваны в книге, вьпущеной издательством «Карелия», в 1975-м подобный увраж, но уже с гравюрами Мечева, вышел на финском языке, а в дальнейшем выдержал несколько переизданий и по-русски, и по-фински, обойдя в итоге весь мир. Удивительно, что только недавно, в 2009 году, Мюду Мечеву было присвоено звание почетного гражданина Республики Карелия. Правда это лишь один из множества почётных титулов мастера, среди которых — почетный иностранный член общества «Калевала» (Финляндия), кавалер ордена Белой Розы (Финляндия). Правительство этой скандинавской страны вручило ему и Большую серебряную медаль Элиаса Леннрота.
Несомненно, все это стоит знать, осматривая выставку, но поражает она не только великолепными, сочно и достоверно, в лучших традициях российской классики исполненными иллюстрациями к «Калевале» за которой последовала длившаяся 15 лет работа над «Повестью временных лет» также изданной не только на родине, но и в Финляндии — под европеизированным названием «Хроника Нестора» Сейчас эта книга готовится к печати в одном из петербургских издательств — на сей раз с цветными гравюрами Мечева.
Разумеется, в многочисленных поездках в северные края, включая невскую столицу, мастер не оставался равнодушен к суровой и скромной красоте природы, окружавшей его и дарившей «ключи» к эпическим образам. Русский Север, недалекий от скандинавского, предстает на выставке во всех своих измерениях, словно подтверждая тезис «у природы нет плохой погоды». В этих залах сошлись, чувствуя свое родство, беломорские рыбаки и обитатели тундры — охотники на медведей и тюленей, крестьянки Севера, словно подхватившие мелодию народных песен, услышанных еще Виктором Попковым. Впрочем, порой эти мелодии звучат на заморский лад невольно вспоминаешь японские гравюры перед гуашью «Луна, веда, небо и ветка рябины», пастелью «Хмурый день» или тушевым рисунком «Белая ночь в Пояконде», Мечев умеет быть и изысканно-лаконичным, и роскошно-изобильным, всякий раз находя индивидуальную колористическую гамму для ландшафтов, посеровски строгих, по-левитановски щемящих. Если бы он не был известен как книжный график, наверняка прославился бы как прирожденный пейзажист. Впрочем, универсализм — как в мастерстве, так и в тематике, или, по слову Достоевского, «всемирная отзывчивость» — всегда был сильной стороной русских художников в самом широком смысле этого слова.
Говоря о пейзажном даре Мечева, нельзя не упомянуть его образы Петербурга, запечатленного в любую погоду-и на ярком солнце, и в метель, в панорамах и отдельных фрагментах, с любовным вниманием к мельчайшим деталям, будь то состояние природы («Голубые сумерки. Сквер у Зимнего дворца», «Мороз и иней (Купол Исаакия)», или элементы величественного зодчества («Узор фельтеновских оград»). В этом же ряду — начатая более 60 лет назад серия «Тебе, Господи!», вобравшая в себя зарисовки храмовой и монастырской архитектуры практически всей России и Западной Европы. Готические шпили французских соборов, гирлянды огней на мостах Парижа — тоже в любую погоду, пусть и под проливным дождем, при разном освещении, даже во тьме ночи, сквозь которую пробивается особая, «фирменная» светоносность мечевских пастелей… Улочки и соборы старой Праги, причудливые деревья Брюгге, белые ночи Хельсинки, изящество Вены, гармония природы и архитектуры Италии, порой «скадрированной» совершенно неожиданно и остро, — все богатство впечатлений, вынесенных из Старого Света, не уступает по образной силе тем скупым на первый взгляд лаконичным и будто самой натурой «надиктованным’ зарисовкам, которые Мечев делает в Москве и Подмосковье. В силу этого выставка превращается в поистине волнующее путешествие, где подчас до боли знакомые места удивляют неожиданным ракурсом и мощью эмоционального восприятия ничуть не меньше, чем всемирно знаменитые «красоты» европейских столиц.
На определенном этапе своего пути, в начале 1990-х, Мюд Мечев ощутил острую потребность обратиться к евангельской тематике — тоже своего рода эпической, без сомнения, являющейся этапной для любого художника, более того, способной послужить пробным камнем даже для человека давно уже завоевавшего авторитет и доказавшего свой талант. И тут возникает удивительная вещь: вполне сложившийся мастер с узнаваемой манерой рискнул довольно-таки резко «повернуть стиль» для того, чтобы его композиции на тему христианской истории обрели острую выразительность, порою под стать немецким экспрессионистам. Впрочем, тем и замечательна наша эпоха постмодернизма (который, правда, сегодня уже считается достоянием истории искусства), что художник имеет полное право и благодатную возможность вступить в диалог с любым из своих предшественников, дать свой концептуальный ответ хоть Дюреру, хоть Александру Иванову, хоть Врубелю, — словом, «побеседовать» на равных с любым из мэтров, обращавших» к подобной тематике. Столь же светоносные, сколь и эмоционально заостренные, полные драматизма но и света надежды иллюстрации к Евангелио — возможно, вершина творчества маэстро, который получил из рук Папы Иоанна-Павла II серебряную медаль Понтификата за гуманизм и достижения в искусстве. Наверное, не случайно «путь художника» длиной во много десятилетий в торжественных залах академии начинается именно с этих листов, пусть и созданных в последнее десятилетие.
Елена Титаренко
