Экзюпери Антуан
Экзюпери Антуан де Сент- (1900-1944) — французский граф, лётчик-профессионал,писатель, художник. Учился в национальной высшей школе изящных искусств. С 26-ти лет занимается писательским трудом.
Книгу-сказку «Маленький принц» Антуан де Сент-Экзюпери иллюстрировал сам. Не знаю, когда у него возникла потребность нарисовать свою книжку. Пока ее писал или же когда готовая рукопись лежала перед ним на столе? Мне хотелось это проверить. Но в работах, посвященных Сент-Экзюпери, которые я читал, не нашлось интересующих меня сведений.
Вспомним, однако, начало книжки. Быть может, первые рисунки отчасти подскажут нам, что водило рукой Экзюпери-писателя и Экзюпери-художника.
Шестилетний ребенок увидел поразившую его картинку— огромный удав глотает огромного хищного зверя. Впечатление было таким сильным, что мальчик решил нарисовать продолжение: удав с раздувшимся брюхом уже не может шевельнуться и спит, пока переварит свою пищу. Первое творение юного художника взрослые не поняли. Он показывал им свои рисунки и спрашивал: не страшно ли?
А они отвечали:
— Разве шляпа страшная?
Тогда он нарисовал для них вторую картинку: удава не снаружи, а изнутри, с проглоченным слоном. Но она имела не больше успеха, чем первая. Ее тоже забраковали: уж такой народ эти взрослые.
Не стоит на них сердиться!
Им ведь нужно все объяснять, объяснять. А это так утомительно… Впрочем, когда Сент-Экзюпери сам стал взрослым и МаленЬкий принц попросил его нарисовать барашка, разве автор с малышом не поменялся местами? Взрослый художник нарисовал трех очень милых барашков, как ему казалось, похожих на живых. Однако он один из них не пришелся по вкусу мальчику. Первого барашка он счел совсем хилым, другого — большим бараном, третьего — слишком старым, долго не проживет. А что еще оставалось добавить? Недостатки каждого были очевидны. И главное, никакой выдумки, причуды, фантазии. Словно автор позабыл, что сначала тоже был маленьким. Зато когда, раздосадованный, он нацарапал на листке бумаги ящик с тремя дырочками и объявил, что внутри ящика сидит злополучный барашек, Маленький принц пришел в восторг:
— Вот такого мне и надо!
В невидимого, воображаемого, оказывается, интереснее было поверить. И, наклонив голову, мальчик стал внимательно, придирчиво разглядывать рисунок. А про барашка сказал:
— Смотри-ка! Он уснул…
-Вот первое объяснение: история с барашком своего рода урок взрослым, которые рискуют оказаться в незавидном положении людей, разучившихся или вовсе не научившихся фантазировать, удивляться, воображать, навсегда сохранять в душе память детства, сквозь стенки деревянного ящика разглядеть несуществующего барашка, самих себя увидеть в магическом свете детских снов, фантазий и волшебных вымыслов-«воображалок». Так, словно бы вам едва исполнилось шесть-восемь, от силы девять лет. И эти смешные ребяческие рисунки помогут вернуть позабытое.
Так или примерно так представлялась автору его сверхзадача.
Поместив в начале «Маленького принца» посвящение своему лучшему другу Леону Верту, Сент-Экзюпери не зря ведь написал очень дорогие ему, Экзюпери, слова: «Тому мальчику, каким был Когда-то мой взрослый друг». И что не менее важно — не забыл об этом, как многие другие: «Он понимает все на свете, даже детские книжки».
«Маленького принца» читают дети и чйтают взрослые. Разумеется, каждый возраст находит в нем свое. «Маленький принц» стал «взрослой» сказкой для детей и одновременно «детской»—для взрослых. Детей привлекают приключения мальчика, прилетевшего с астероида на Землю, ft рослых — глубокий, мудрый смысл рассказанной истории, ее тонкая поэтическая символика. Андре Моруа, которому принадлежит прекрасный этюд о Сент-Экзюпери, писал: «Допускаю, что «Маленький принц» — некое воплощение Тонио-ребенка. Но подобно тому, как «Алиса в стране чудес» была одновременно и сказкой для девочек, и сатирой на Викторианское общество, так и поэтическая меланхолия «Маленького принца» заключает в себе целую философию»2. Но опять-таки тем взрослым, которые захотят поразмышлять над сокровенным смыслом «Маленького принца», без фантазии не обойтись.
Удав, похожий на шляпу, это ведь самая первая и, если угодно, полушутливая проверка каждого из нас — не разучились ли мы фантазировать, умеем ли сопереживать, потому что дальше… дальше все, что мы прочитаем, узнаем и увидим на рисунках, потребует понимания, сочувствия.
На первый взгляд рисунки Сент-Экзюпери к «Маленькому принцу» могут показаться по-детски простодушными и как будто даже нарисованными детской рукой. Пожалуй, в этой «детскости» заключен один из секретов их обаяния. А в то же время рисунки Сент-Экзюпери, как и образы его сказки, почти всегда метафоричны. Наивное и мудрое, печальное и веселое, волшебное и реальное идут тут об руку, постоянно меняясь местами и постоянно помогая материализоваться многим поэтическим символам книги. Притом что сами эти рисунки часто являются символами, условностями, игрой поэтического воображения. Поэтического! Рядом с поэтическим Сент-Экзюпери не боится дать место сатире, шаржу, откровенной карикатуре. Раз уродливое, злое существует в жизни, раз без него не обойтись в сказке, то на рисунках Сент-Экзюпери пусть оно выглядит шаржироным, глупым. Такими изображены обитатели тех крошечных астероидов, на которые совершал свои путешествия Маленький принц, покинув свой собственный,—старый король, горюющий о том, что на его планете нет подданных и ему некем повелевать. Честолюбец, пьяница, делец. У каждого из них и времени не найдется на то, чтобы думать, мечтать, фантазировать, печалиться, сострадать. Каждый из них слишком поглощен собой. За век? свою жизнь ни один из них ни разу не понюхал цветка, никогда никого не любил. Какое им всем дело до удивительного барашка, запрятанного в деревянный ящик.
Правда, планетки, на которых побывал Маленький принц, такие крошечные, что второму королю или второму честолюбцу тут и места не найдется. Не то что на планете Земля. Сколько на Земле таких обитателей, которые ни мечтать, ни фантазировать не приучены. У Сент-ЭкзЮпери на сей счет своя арифметика — сто одиннадцать королей, девятьсот тысяч дельцов, не один честолюбец, а целый миллион — ни больше ни меньше. Ну, и так далее… Вот сколько их; если эти цифры попробовать сложить вместе, получится чуть не все взрослое население Земли.
Не потому ли Сент-Экзюпери привел Маленького принца, который, однажды поверив, что у планеты Земля «неплохая репутация», отправившись на Землю искать людей, попал в пустыню. Туда, где на много километров вокруг не было никакого жилья и где оказался один-единственный человек — летчик, потерпевший здесь аварию. Летчик привязался к Маленькому принцу. А много бы отыскал мальчик сочувствия, дружбы, понимания у других — черствых, равнодушных людей, которые, став взрослыми, забыли даже вспоминать, что были когда-то детьми.
Но одну категорию автор помянул добрым словом особо— и на Земле, и на астероидах. Это фонарщики. На далеком астероиде Маленькому принцу понравился именно фонарщик. Об этом можно судить, прочитав XIV главку книжки и взглянув на помещенный там рисунок. Симпатичный, неутомимый, поглощенный полезным делом человечек.
В отличие от обитателей других астероидов он занят не только собой. У него хлопотливая обязанность — светить! Ежесекундно зажигать, гасить и снова зажигать фонарь. И фонарщик добросовестно светит, как некий сказочный чудодей. Когда он зажигает свой фонарь — как будто рождается еще одна звезда или цветок. И слова, которые повторяет при этом, похожи на присказку-напутствие из детской песенки. Ласковые, ободряющие. Вряд ли такие сохранились (если вообще были когда-нибудь) в лексиконе королей, дельцов, честолюбцев.
— Добрый день… Добрый вечер… Добрый день!
Кажется, «Маленький принц»—единственная книга Сент-Экзюпери, в которой от начала и до конца неожиданно и ярко раскрылся его своеобразный талант художника-иллюстратора. В разное время вместе со своими детскими книжками юных читателей одаривали и своими собственноручными иллюстрациями к ним такие замечательные писатели, как Эдвард Лир, Редьярд Киплинг, Карел Чапек. Каждому хотелось еще и этим — веселыми рисованными комментариями— порадовать детей и самих себя тоже: Эдвард Лир, выдумывая свои ошеломляющие стихотворные нонсенсы и уморительные, необъяснимо-объяснимые, умные картинки-нелепицы, Киплинг, изображая кошку, которая гуляла сама по себе, а Карел Чапек с своим братом Иозефом — собачку Дашеньку, смешную «беленькую чепушинку», и историю ее щенячьей жизни. А Борис Житков выбрал для себя оригинальную задачку:-он оформил, придумал, нарисовал книгу «Про твою книгу» — рассказ о том, как книгу набирают, верстают, какой путь предстоит пройти в типографии, прежде чем она станет книгой. А все начинается вот с чего: с первой рукописной страницы, покрытой какими-то кляксами и марашками; с мелкими рисунками-закорючками, сделанными, наверное, в паузах на полях, когда автор обдумывал очередную фразу. Есть среди этих рисунков и силуэт человека, напоминающего автопортрет Житкова. Но, взглянув на эту рукописную страницу, легко убедиться, как мало она похожа на печатную!
Не будем, однако, сравнивать иллюстрации писателей-художников друг с другом. Это дело мало плодотворное. Каждый интересен и оригинален по-своему. Каждый в кругу собственных сюжетов, образов, представлений ищет и находит собственные решения — иногда совсем простые, непритязательные, ставящие своей целью шутливое, забавное иллюстрирование текста. Рисунки Чапека к его «Сказкам и веселым историям» не требуют сложного расшифровывания. Поглядев на них, кто же из юных читателей не захочет обзавестись собственным белым пушистым щеночком с такими же черными ушками и крепким, как палка, хвостиком. Иногда задачи писателя-художника неизмеримо усложняются. У Сент-Экзюпери рисунки всегда имеют пространство и глубину, свою символику.
Как, например, он рисует Маленького принца? А Маленького принца Сент-Экзюпери рисует чаще всего. Сначала, на самом первом рисунке, так, как если бы поверил в его королевское происхождение. Со всей пышностью, подобающей парадному портрету. Маленький принц затянут в белоснежный мундир, поверх — голубая мантия на красной подкладке. Он обут в мягкие сапожки, непринужденно опирается на рапиру. К плечам вместо эполет прикреплены золотые миниатюрные астероиды, напоминающие о неземном происхождении мальчика. Такой облик Маленького принца нравился писателю, и, нарисовав его таким, он дал наказ себе, художнику. Удалось ли его выполнить? Художник Сент-Экзюпери не однажды признавался, что постоянно старался передать сходство как можно лучше, но не всегда добивался успеха. Вот и с ростом мальчика тоже, жаловался он в книжке, на одном рисунке принц выходил чересчур большой, на другом — маленький. Однако на этот раз, кажется, остался доволен и писатель, и художник. Получилось, как хотелось.
Его величество с головы до пят.
Совсем как в воображении сказочника.
Вот почему Сент-Экзюпери назвал этот поргрет лучшим из всех, какие ему довелось нарисовать после. А после довелось нарисовать обыкновенного, вернее, почти обыкновенного маленького мальчика.
Ведь «Маленький принц» не сказка—скажем точнее,— не просто сказка, хотя, увлекшись сказочным сюжетом, имея дело с материалом фантастическим, автору заманчиво было начать повесть о Маленьком принце, как волшебною сказку. Сент-Экзюпери не скрывал этого и портрет своего героя нарисовал сказочным. Таким он мог быть в сказке: «Я хотел бы начать так: жил да был Маленький принц. Он жил на планете, которая была чуть побольше его самого, и ему очень хотелось иметь друга…» Но, изложив сказочный сюжет, Сент-Экзюпери продолжал: «Те, кто понимают, что такое жизнь, сразу увидели бы, что все это гораздо больше похоже на правду, ибо я совсем не хочу, чтобы мою книгу читали просто ради забавы. Сердце мое больно сжимается, когда я вспоминаю моего маленького друга».
Свои рисунки Сент-Экзюпери тоже не собирался делать просто так, исключительно ради забавы или по стилю, характеру похожими на традиционно-сказочные. Пожалуй, тот рисунок, где Маленький принц, прикрепившись десятками прочных нитей к стае перелетных птиц, вместе с ними взмывает в небо,— среди всех других единственный привычно сказочный. Однако на всех изображениях Маленького принца, кроме первого, уже не угадаешь ни королевскую особу, ни звездного мальчика, ни мальчика с далекого астероида, хотя по сюжету книжки все это осталось при нем. На рисунках есть просто мальчик. Мальчик как мальчик, и в его облике ничего не говорит нам о том, что он прилетел на Землю с другой планеты и должен чем-то особенным выделяться. Забавная ребяческая физиономия. Черты лица обозначены бегло, с юмором и с озорством, несколькими линиями. Над бусинками-глазами, словно стожок сена, вьются пряди золотистых волос. Правда, неизменный длинный светлый шарф, обмотанный вокруг шеи и развевающийся на ветру, да вот еще вся его тоненькая, легкая, миниатюрная, воздушная, устремленная вперед фигурка напоминают о полете. А может быть, как все дети, он просто умеет летать в своих детских волшебных снах или сниться другим.
И все-таки Маленький принц!
Попробуем разгадать одну из метафор Сент-Экзюпери. Скорее всего Маленький принц—это каждый ребенок с чистым и ясным взглядом на мир, незащищенностью, доверчивостью, звонким смехом, открытостью, мечтой о друге, предлагающий свою дружбу людям, растениям, животным. Маленький принц—маленький ребенок, самое прекрасное из всего, что есть на свете. И самое печальное, если на звезде, на планете, по имени Земля, плачет Маленький принц. Когда однажды в пустыне летчик взял его на руки и понес, спящего, усталого, Сент-Экзюпери написал: «Мне казалось, я несу хрупкое сокровище. Мне казалось даже, что ничего более’ хрупкого нет на нашей Земле… Светильники надо беречь: порыв ветра может погасить их…»
Биограф Сент-Экзюпери Марсель Мижо рассказал в своей обширной и хорошо документированной монографии, что, набрасывая образы своей будущей знаменитой сказки, Сент-Экс часто прибегал к зарисовкам с натуры. Зашедшему к нему во время работы приятелю он мог вдруг сказать: «О, будьте так любезны, растянитесь на животе! Нет, не так. Согните ноги в коленях и вскиньте их вверх… До чего же трудно рисовать».
Результатом такой работы явилось то, что рисунки удивительно гармонично сочетаются в произведении со словесными образами, создавая редкое единство и поэтичность целого’.
Да, общее впечатление Марселя Мижо, безусловно, справедливо. Но одно не противоречит другому: подлинность и волшебство, сказочность и реальность. Наверное, не один, не два, а многие рисунки Сент-Экзюпери могли быть сделаны с натуры. Тем более, что на первый взгляд мальчик занят как будто вполне повседневным, будничным делом: на одном рисунке поливает цветок, на другом — энергично орудует лопатой, выпалывая какой-то сорняк, а на третьем,— растянувшись во весь рост и согнув ноги в коленях совсем так, как это сделал позировавший Сент-Экзюпери приятель, улегся среди редких цветов у подножия небольшого холма.
Но в тексте книги нам ведь открывается второй, скрытый, смысл каждого рисунка. Поэтому и содержание не укладывается в простой пересказ. Не зря Андре Моруа вообще считал невозможным передать содержание «Маленького принца». Оно шире, глубже. Книга сложена из очень тонкого поэтического вещества. «Звездное небо,— писал Моруа,— не нуждается в аннотациях…» И в рисунках Сент-Экзюпери тоже всегда угадывается присутствие звездного неба. И совсем не в том дело, что они так уж совершенны. Может быть, профессиональному художнику эти рисунки даже покажутся любительскими. Но они передают мироощущение автора так, как его вряд ли передаст искушенный профессионал. У словесных образов и изобразительных свой общий внутренний музыкальный настрой. Каждый фантастический или срисованный с натуры сюжет имеет свой подтекст. А все это вместе придает рисункам свою лирическую окраску, неповторимость и, если угодно, волшебство. Ведь прекрасный цветок, за которым самоотверженно ухаживает на своей планетке Маленький принц,— единственный. Такого, кажется мальчику, больше нет ни на одной из многих миллионов звезд. И жилище, которое он каждое утро убирает, чистит, приводит в порядок,— это его маленькая звезда, с двумя действующими и одним бездействующим вулканом. И мальчик не просто прилег на лужайке отдохнуть, а в том месте, которое выбрал для него Лис, научивший Маленького принца, как он должен себя вести и где находиться, чтобы приручить к себе Лиса и сделать своим другом. Да ведь и сорняки Маленький принц выпалывает не какие-нибудь там обыкновенные, а ростки грозного баобаба, потому что, дай только волю баобабам, не распознай их ростки вовремя, потом беды не оберешься и получится вот что… Впрочем, взглянем лучше на рисунок Сент-Экзюпери…
А на рисунке баобаб уже завладел всей планеткой, всю ее пронизал насквозь своими громадными цепкими корнями. Сент-Экзюпери очень много потрудился именно над этим рисунком, изображающим страшно разросшийся баобаб с мощными корнями, похожими на чешуйчатые, когтистые лапы дракона. Не будем долго размышлять над символическим смыслом рисунка. Он ясен. Достаточно напомнить, что Сент-Экзюпери сам придавал ему важное значение. Предупредив нас, читателей, что в книжке мы не найдем других таких же внушительных рисунков, как этот, с баобабом, писатель добавлял: «Мне не жаль потраченного труда. Опасность будет велика, если баобабы завладеют планетой». т
И вот другой символ — колодец среди пустыни.
В повести есть такой эпизод: умирающий от жажды летчик пустился вместе с Маленьким принцем в путь на поиски воды. Хотя откуда бы взяться в Сахаре колодцу? Обыкновенному деревенскому колодцу. И воде в нем? Но вода нашлась. И эта вода была не простая. «Она родилась из долгого пути под звездами,— пишет Сент-Экзюпери,— из скрипа ворота, из усилий моих рук. Она была, как подарок сердцу». Как награда за поиск. И когда ее стал пить Маленький принц, та вода была, как музыка.
Если попробовать продолжить сравнение Сент-Экзюпери, можно сказать, что поэтические образы его книги родились из долгого.пути в детство, горького ощущения разобщенности, одиночества, мечты о друге, поисков друга, ради чего стоило преодолеть огромные расстояния, даже прилететь с другой планеты. Они, эти образы, были подсказаны автору печалью, радостью и надеждой, о них Сент-Экзюпери написал в своей книге, их нарисовал на бумаге, все это воплотил в притче о Маленьком принце. Друг Маленького принца Лис учил его, что зорко одно лишь сердце. Надо искать не глазами, они слепы, а сердцем. Сердцем Маленький принц понял красоту пустыни, потому что где-то в ней скрываются невидимые родники, и почувствовал вкус глотка воды, когда пустыня утолила его жажду. И узнал красоту своего цветка, потому что невидимым глазу благоуханием цветок наполнил всю планетку. И всякий раз сердцем делая свой выбор, ребенок не ошибался.
Маленькая планетка Маленького принца, где протекает его одинокое, однообразное и печальное существование,— неуютная и угрюмая. Он стоит на круглой, неровной ее поверхности, всегда такой нарядный, будто поджидает кого-то. А вокруг все сумрачно и голо. Три бугорка трех маленьких вулканов, изображенные на рисунке, и несколько неярких пятнышек простых, скромных цветов или, может быть, еще не выкопанных из земли ростков будущих зловещих баобабов — вот ее приметы. В середине книги писатель нарисует другой пейзаж, не менее угрюмый и меланхоличный. Это уже на Земле: пустынная гористая местность, а на самой макушке самой высокой горы стоит Маленький принц с развевающимся за плечами шарфом-крылом. Как он взобрался туда? Кто ему в этом помог? Разве что шарф-крыло. Таких высоких гор Маленький принц никогда не видел. Три вулкана, которые прежде нарисовал Сент-Экзюпери, Маленькому принцу были по колено. А теперь он сам стал букашкой. С такой высокой горы он надеялся увидеть всю планету Земля и всех людей на ней, но увидел вокруг себя только зубчатые скалы, острые и тонкие, как иглы.
— Будем друзьями, я совсем один,—сказал Маленький принц.
И то же самое он мог бы сказать раньше на маленькой своей планетке, обращаясь к обитателям других астероидов.
— … Один… Один… Один…— откликнулось эхо.
Но там, на маленькой планетке, жил его цветок, его роза. А здесь, на Земле, он понял, что все, что ищет, можно обрести в этом вот одном-единственном цветке, в одном глотке воды и быть счастливым. И разве на Земле не обрел он друзей? Летчика, Лиса… Сент-Экзюпери нарисовал этого Лиса—смешного, игрушечного, скорее похожего на белку или на кролика, а может быть, сразу на обоих. Этот Лис очень насмешил Маленького принца. Он объявил, что у Лиса уши, точно рога. Но как, наверное, весело было и самому художнику, когда среди своих рисунков-фантазий он придумал в своей книжке и такую причуду. Впрочем, и грозный баобаб, который автор старался изобразить таким внушительным, тоже ведь показался Маленькому принцу похожим на капусту.
Себя самого рассказчик не нарисовал. И, разумеется, не случайно… Он всегда возле мальчика, всегда с ним рядом.
Все, что мы узнали о Маленьком принце, мы узнали от него. И все-таки трудно было живому, реальному летчику, перепачканному в мазуте, потерпевшему аварию в африканской пустыне, поместиться на картинке, в кругу удивительных, фантастических, условных персонажей, созданных воображением автора, похожих на образы загадочных, му^ры* снов.
Правда, в облике Маленького принца нет ничего фантастического. Мы говорили об этом. Просто маленький мальчик. Но все, что мы о нем успели услышать, овеяно высокой поэзией—тайной, волшебством. И в том, как нарисовал Маленького принца карандаш Сент-Экзюпери, есть какая-то удивительная легкость, изящество, ощущение полета,— идет ли он по земле, уселся ли на камень, прилег ли на траву. Ему и впрямь ничего не надо — ни пищи, ни воды. Ему довольно солнечного луча. И на одном из последних рисунков, перед возвращением Маленького принца на свою родную планетку, «непрофессиональный» карандаш Сент-Экзюпери сумел передать трагический излом тоненькой мальчишеской фигурки, мучительную необходимость освободиться перед взлетом от тяжести собственного тела с такой убедительностью, какая не всякому профессиональному художнику доступна.
Маленький принц в этот миг совсем один. Рядом с ним все другое, «пришедшее из реальности», показалось бы ненужным, громоздким, лишним. Над его головой стоит звезда. Звезда Маленького принца. А у ног, где в песке прячется змейка, двумя прямыми сходящимися линиями, образующими в пересечении острый угол, обозначено то место в пустыне, откуда он улетит, навсегда исчезнет. Перевернем страницу. На следующей его уже не будет. Есть только звезда и две пересекающиеся линии. Неожиданное, лаконичное и выразительное завершение сюиты рисунков. Взрослому читателю книги, который сберег, сохранил память детства, наверное, придутся по душе (а детям тем более) слова Сент-Экзюпери, что, по его мнению, «это самое красивое и самое печальное место на свете… Здесь Маленький принц впервые появился на Земле, а потом исчез».
Вот только можно ли теперь это место отыскать, а об этом просил читателей Сент-Экзюпери. Дочитав до конца книжку и еще раз внимательно проглядев все картинки, мы увидим, что на одной, другой, третьей Маленький принц почти всегда изображен на стыке таких вот острых линий, ничем не отличимых одна от другой. Как же найти ту, главную? Да и нужно ли отыскивать, несмотря на просьбу автора? Может быть, в том как раз и заключался замысел художника, взявшего в руки краски и карандаш, что Маленький принц был везде. В каждом уголке пустыни. И не был нигде.
А может быть, действительно это место надо угадать, увидеть не глазами — сердцем, потому что автору хочется, чтобы вслед за Маленьким принцем мы усвоили одну важную истину: самого главного глазами не увидишь. Зорко одно лишь сердце. Вот почему и две сходящиеся под острым углом линии, которые нарисовал в конце своей книги Сент-Экзюпери, не могли походить на.сто тысяч других. Ведь для читателей, узнавших историю Маленького принца, они перестали быть немыми. Это самое печальное место на свете они должны были увидеть сердцем.
Когда Маленький принц встретил однажды Лиса и попросил стать его другом, Лис мудро ответил: «Я не приручен. Приручи меня. Ты для меня пока всего лишь маленький мальчик, точно такой же, как сто тысяч других мальчиков. И ты мне не нужен. И я тебе тоже не нужен… Но если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу. Ты будешь для меня единственным в целом свете».
Сейчас у Маленького принца найдется немало друзей— юных и взрослых — всех, кого «приручила» к себе удивительная, книга Антуана де Сент-Экзюпери. Это настоящие, верные друзья Маленького принца, маленького одинокого мальчика, который стал им близок, стал им нужен и которому все они тоже очень были нужны.
Борис Галанов.
т
