Кузьмин Георгий
Кузьмин Георгий — московский художник.
«…..С трудом приступаю к этим заметкам. Публиковать какие-либо тексты мне, нелитератору, кажется слишком претенциозным. Тем более о себе и своих картинах. Изобразительный жанр по определению должен говорить собственным, изобразительным языком. Хорошая картина не нуждается в пояснениях.
Храм Христа Спасителя. 1990 год.
Наверное, не случайно текстовая, рациональная и изобразительная, музыкальная, эмоциональная информация обрабатывается разными полушариями мозга. Правда, все-таки «вначале было Слово», но с другой стороны — «мысль изреченная есть ложь»… Так что попробую писать не столько о себе и своих картинах, сколько «в связи» и «по поводу».
Чудов Монастырь в Кремле. 1990 год.
Родился в 1947 году в донской станице Морозовской (кстати, для топонимики — здесь не было песни более любимой, чем казачья «Ой, мороз, мороз!»). Станица, конечно, давно уже расказачена, но тогда еще сохраняла в отдельных своих жителях дух вольницы и приметы прошлого в быту — песни, лампасы, картузы, то пыльное седло в пустой конюшне, то пустые ножны от шашки, но иконы и лампадки — почти в каждой хате… Следы прошлого. Одно из детских потрясений: теленок
оставил чеканные следы копыт в мягком глиняном полу сарая; теленка зарезали (из-за хрущевского налога) —а след остался, окаменел и пугал меня своей застывшей жизнью до конца лета, до отъезда в Москву. Потом я часто вспоминал теленка, глядя на отпечатки своих босых ног на песке, на прибрежном иле, в глине, размешиваемой для нового сарая. Оказалось, что ногами можно вытоптать красивые узоры, похожие на цветы и солнце. Это был мой первый опыт «изобразительного творчества».
Пирамида власти. 1990 год.
Годы спустя, изучая теорию и историю искусства в Московском университете, я с какой-то телячьей радостью осознал хрестоматийный факт, что в истории человечества первым изобразительным актом был отпечаток руки и ноги —в мягком глиняном полу пещеры или нанесенный мелом и охрой на каменную стену. А еще раньше палеоантропы научились читать следы, любые и везде, в пыли и на снегу. Благодаря этому жизненно важному навыку след человеческой ноги стал древнейшим визуальным образом для человеческого глаза. Этот образ и знак до сих пор горит в глубинах нашего сознания.
Троица. 1990 год.
На этом символе-следе я попытался построить целую серию картин. Часть из них уже экспонировалась на выставках художников-авангардистов в Москве и Ленинграде…
Страшные следы оставила уходящая «эпоха» на теле страны и в ее душе. Из 70 тысяч храмов уцелела едва ли треть, но и из них добрая половина была разграблена, обезглавлена, превращена в цехи и склады, в тюрьмы и вытрезвители. В подвале снесенного Казанского собора на Красной площади устроили общественный туалет, в церкви Серафима Саровского Донского монастыря организовали крематорий (кстати, через него прошли тысячи жертв репрессий 1920-1930 гг.).
Распятие.
Добро и духовность в который раз были распяты и растоптаны, теперь уже «новым человеком», «массами» и «классами». Кто виноват? Мы, «Мы» по Замятину. Мы, возродившие в XX веке после Рожества Христова чудовищную пирамиду власти, с ее государственным рабством и новыми фараонами, «вышедшими из народа». Страшным следом железной пяты, предвиденной Джеком Лондоном, видится мне круглый бассейн на месте Храма Христа Спасителя.
Свято-Данилов монастырь. 1989 год.
Никогда уже не будет в Иоскве архитектурных сказок ; былинными именами «Спас нa Бору», «Храм Благовещения на Житном дворе», «Чудов монастырь». Помните у Пушкина в «Борисе Годунове»:
НОЧЬ. КЕЛЬЯ В ЧУДО-ЮМ МОНАСТЫРЕ (1603 года).
П и м е н (пишет пред ламадой).
— Еще одно последнее
сказанье —
И летопись окончена моя…
Храм Преображения Господня «Спас на Бору» в Кремле». 1990 год.
А где «Храм Живоначальной Троицы на Полях», «Церковь Николая Чудотворца,что нa Курьей ножке», «Церковь Николая Чудотворца в Сапожке», пристроенная к Манежу…
Храм Владимирской Божьей Матери в Китай-городе. 1990 год.
Были когда-то «Церковь Тихвинской Божией Матери на Бережках», «Храм живоначальной Троицы на Капельках», «Церковь Алексея Человека Божия», «Храм Взыскания Погибших» и сотни других памятников духовной культуры, даже одни названия которых могли бы составить золотую книгу топонимики Москвы.
Храм Ржевской Божьей Матери у Пречмстенских ворот. 1990 год.
Сгинули на Лубянке «Иоанн Предтеча», «Храм Гребневской Божией Матери», «Церковь Введения во Храм Пресвятой Богородицы» и ряд других окрестных святынь. На их месте высятся мрачные цитадели, введение в которые стало для десятков тысяч Дантовым адом.
Богородица. 1988 год. (ассамбляж)
Не осталось даже головешек от «Неопалимой Купины, что в Зубове близ Девичьего Поля», а в Лефортове пустили на дрова сразу четырех святителей — «Храм Петра, Алексея, Ионы и Филиппа».
Сейчас много говорят о необходимости восстановления Храма Христа Спасителя, принято решение возродить Казанский собор. Иные призывают экономить средства ради нищих и больных и возрождать прежде всего духовный храм. Хотелось бы, чтобы одно другому не мешало.
Георгий Кузьмин.
Справочник «Вся Москва» сообщает, что «к началу 1917 года в границах нынешней Москвы существовало 769 церквей и 77 часовен». Небольшая часть уцелела благодаря действующим в них храмам, но от большинства не осталось и следа… Много лет московский художник Георгий Кузьмин буквально по крупицам — материалам архивов, дореволюционным публикациям, старинным гравюрам—восстанавливает облик погибших храмов и воспроизводит их на своих полотнах. Историк и художник, Георгий Кузьмин настойчиво работает над этой темой, и каждая из десятков графических и живописных работ —это возвращенная память о погибших духовных святынях. Это возрожденное знание,без которого нет ни настоящего, ни будущего.
Диапазон творчества художника Г. Кузьмина широк. Помимо христианской архитектуры, его привлекают «космическая» живопись, балет и акробатика, книжная иллюстрация, экслибрис, дизайн. Десять персональных выставок, участие в 30 групповых вернисажах в разных галереях Москвы и Ленинграда. Около 100 работ художника находятся в частных собраниях США, Западной Европы и Австралии.
