Кирпичев Павел
Кирпичев Павел Яковлевич (1904-1999) — советский художник, график. Жил и работал в Москве. Окончил ВХУТЕИН.
Однажды мне довелось просеять сквозь сито взятую в Новороссийске около рыбозавода землю. На жестянке остались металлические осколки — сама заржавленная смерть. В шорохе морского ветра я вдруг услышал крики людей и грохот боя…
Заместитель командира 255-й бригады по политчасти подполковник М. К. Видов.
Подобное переживаешь при знакомстве с рисунками художника Павла Яковлевича Кирпичева, что собраны в его мастерской. Из сурового прошлого, словно ожив, смотрят на тебя лица героев Новороссийска и Малой земли: легендарный Сипягин, бойкий Леднев, Видов и Рыжов, матрос Петр Пропастин, человек бесшабашной отваги Ботылев… И, хоть нет его на рисунках, Цезарь Куников, который бился рядом с ними. А вот на эскизах и сама исполосованная снарядами и бомбами, истерзанная Малая земля…
Высадившись в феврале на занятый врагом берег под Новороссийском, армия и моряки на двадцати четырех квадратных километрах утвердили свой плацдарм.
«Порт» Малой Земли.
До самого освобождения города воины Малой земли держали позиции. А шестнадцатого сентября 1943 года вошли в город как победители.
О своем пребывании на Малой земле Павел Яковлевич вспоминает так:
— В июне 1943 года я в составе бригады военных художников вылетел на Северо-Кавказский фронт. В Фальшивом Геленджике отыскал начальника политотдела 18-й армии. Навстречу мне вышел из-за стола полковник; Узнав, что только что из Москвы, он стал расспрашивать: как столица, сильно ли страдает от вражеской авиации, как москвичи? И тут же поинтересовался, живописец я или график. Я ответил, что делаю эстампы и что этот вид искусства близок к журналистике.
— С творчеством таких художников знаком. У нас работает очень хороший рисовальщик Борис Пророков,— сказал полковник.— А какой род войск вас интересует?
Я ответил, что хотелось бы попасть к морякам.
— Есть у нас тут место, где моряки проявляют невиданный героизм. — Полковник на миг замолчал, посмотрел на меня и добавил: — Но оно очень опасное… Это Малая земля… Для художника-баталиста она должна представлять интерес. Очень важно запечатлеть героев десанта…
Полковник быстро набросал содержание командировки и затем, вызвав дежурного, попросил перепечатать текст на машинке. Когда бумага была готова, начальник политотдела подписал ее, предварительно попросив меня проставить фамилию, имя и отчество. Прощаясь, сказал:
— Пойдете в дивизион Сипягина. Они вас ночью переправят на Малую землю.— Он протянул руку — Ну, до свидания, художник! До встречи на Малой земле.
Уже в дверях я обернулся и спросил: «Как ваше имя-отчество?» Полковник ответил: «Леонид Ильич».
Передний край.
И в ту же ночь Кирпичев прибыл на плацдарм, где попал в политотдел корпуса к полковнику А. И. Рыжову.
— Этот человек всегда светился оптимизмом…— вспоминает художник и показывает нарисованный им портрет Рыжова.— Я попросился вначале на левый фланг обороны: хотелось увидеть и запечатлеть самого левофлангового солдата огромного фронта, протянувшегося на три тысячи километров от Баренцова до Черного моря. Передний край его левого фланга проходил по склону горы Колдун и спускался к морю. С сопровождающим я добрался до КП взвода.
Павел Яковлевич протягивает мне рисунок.
— Вот этот блиндаж. В нем располагались два командира и несколько солдат. Командир взвода дал мне нового провожатого и приказал: «Отведите художника к Нитребину».
Левофланговый фронта Великой Отечественной войны красноармеец Нитребин.
По ходам сообщений, через кусты, мы вышли к обрыву. Глянул вниз — там, омывая узкую полоску береговой гальки, плескалось безлюдное море. Солдат Нитребин — самый левофланговый советско-германского фронта — лежал в кустарнике. Я пристроился подле него и принялся рисовать. Как я сейчас ругаю себя, что не спросил, откуда он родом, где жил до войны!..
Затем я отправился на правый фланг и некоторое время находился в 14-м батальоне. Вспоминая сегодня тех, кого встретил там, первым хочу назвать Петра Пропастина.
Разведчик Пётр Пропастин.
…Линия фронта проходила по Азовской улице. Улица от моря шла вверх, к кладбищу, раскинувшемуся на взгорье. Правая сторона— у немцев, левая — наша. Середина нейтральна. Справа гитлеровцы расположили с сотню пулеметных точек. Они плотно закрывали подступы к городу. За первой линией обороны немцев— вторая, и так несколько рядов… Ночью малоземельцы хоронят погибших товарищей, эвакуируют под обстрелом на Большую землю раненых. Ночью на Азовской улице звучат разрывы гранат. И все, кто сидит в окопах, ходах сообщений, блиндажах, уже знают: «Это Петя играет шпальникам полундру».
Враг еще долго огрызается минометной пальбой, трескотней пулеметов. В ночи горят подожженные взрывами гранат дома. А когда приходит рассвет, перед глазами бойцов батальона открываются зияющие, дымящиеся пепелищами новые прогалы по ту сторону линии фронта. Петина работа!..
— Человек-гранатомет, приходи к нам!..— раздавалось не раз из глубины немецкой обороны. И тут же — посулы, обещания всех благ и наград. Так немцы пытались приручить русский «призрак»…
На Малой земле были легендарные комбаты, были выдающиеся полководцы. Но были и великие солдаты. Петр Пропастин — один из них!
— Мне говорили,— вспоминает Павел Яковлевич,— что Пропастин до войны был чемпионом Крыма по метанию диска и гранаты. Чемпионство свое он завоевал, когда служил в Керчи на знаменитой батарее Бекетова, у которого, кстати, начальником штаба был легендарный Хлябич.
Начальник штаба 255-й Краснознамённой бригады морской пехоты полковник А. А. Хлябич.
Это умение пригодилось Петру на войне. Теперь он кидал боевые гранаты на 70 метров. Петру приходилось забрасывать в расположение частей противника и связки листовок. Был он высокого, богатырского роста, обладал хорошим аппетитом, и командование при всех трудностях с питанием выделяло ему двойной и даже тройной паек. Отличительной чертой его была какая-то почти детская застенчивость. Мне запомнилась первая встреча с ним. Помню, как капитан Ромашков, подозвав Петра, сказал: «Вот художник, он будет тебя рисовать». В ответ Петр пробасил: «Ну, зачем меня? Это если в разведку к школе или еще куда, то я готов, а рисовать меня ни к чему». Он был милый и очень добрый человек. На моем рисунке Петр запечатлен в момент, когда ему приказали позировать: вот и получился он у меня хмурый и недовольный. Резкие черты лица, тонкий рот, взгляд, обычно мягкий, в сложную минуту преображался в суровый. Как-то я попросил Петра проводить меня на передний край. Пропастин согласился. По ходам сообщения мы пробирались к полуразрушенному сараю, находившемуся недалеко от школы. Когда мы дошли до места, Пропастин первым вполз в развалины, потом подал знак следовать за ним.
Я пристроился у щели и принялся рисовать, а он с сопровождающим его солдатом поодаль занял боевую позицию. Вокруг было необычайно тихо, слышалось, как в израненных деревьях кричали птицы. Враг затаился где-то в доме, который я рисовал. Но никак не обнаруживал себя. Я даже полушепотом спросил: «А может быть, там и нет никого?» Пропастин, наклонившись, указал на одно из окон: «Видите, там разбитая ставня? За ней прячется немецкий снайпер». И действительно, приглядевшись, я разглядел то, что мог заметить сразу только опытный глаз разведчика: ставня при дуновении ветра была неподвижна.
…Рассказывая о героях Малой земли, художник продолжал знакомить нас со своими рисунками.
Водонос.
— Это помол хлеба на Малой земле!
Над Малой гуляла смерть, а на участке триста двадцать второго батальона с наступлением тепла на пяти гектарах взошел посеянный с осени неизвестно кем озимый хлеб.
Начальник политотдела 255-й бригады майор И. А. Дорофеев.
Это уже рассказывал находившийся в мастерской бывший начальник политотдела 255-й бригады Иван Андреевич Дорофеев.
— Шли бои, а хлеб, не сетуя на судьбу, рос среди воронок. А летом поспел и стоял некошеный, вызывая в сердце боль и досаду. С продовольствием было очень и очень туго… И вот политотдел принял решение; во что бы то ни стало убрать хлеб. Из бывших хлебопашцев сколотили уборочную бригаду. Сами делали серпы. Смастерили и орудия для обмолота. И в одну из ночей люди приступили к жатве. Одни косили, другие вязали снопы, третьи просто срезали колоски и набивали ими противогазные сумки. За полуразрушенным зданием был спешно устроен ток. Мы обмолотили более пятидесяти центнеров скошенного хлеба. Наше зерно — как дополнительный паек — было роздано по батальонам. И уже там его именно таким способом, как изображено на рисунке, солдаты мололи на самодельных мельницах. Несколько мешков вместе с торжественным рапортом мы направили в политотдел 18-й армии, где просили собранный на Малой земле хлеб передать как подарок от малоземельцев в фонд государственных поставок.
Кирпичев провел на Малой земле почти 90 дней. Как-то, встретив его, полковник Рыжов сказал:
— Ну, художник, пора и выставку организовать!
— А где и как? — поинтересовался Кирпичей,
— В окопах, в ходах сообщений…
Художник попросил в штабе скрепки и раздобыл у телефонистов провод. Он натянул его на стенке окопа, развесил рисунки, прикрепив их к проводу. С этой своей необычной выставкой Кирпичев кочевал по окопам. Во время обстрелов она немного пострадала: комьями земли повредило несколько рисунков.
…Вот они перед нами, пожелтевшие, изорванные местами листы, пропахшие гарью войны…
Во время праздника, посвященного 25-летию освобождения Новороссийска, в городе боевой славы была устроена выставка военных художников.
Герой Советского Союза капитан-лейтенант Н. И. Сипягин.
На выставке демонстрировались и рисунки Павла Яковлевича. Побывавшая здесь жена Героя Советского Союза Николая Сипягина сделала такую запись: «Прошло двадцать пять лет после гибели моего мужа, а я словно увидела его живым на портрете художника Кирпичева. Удивительно схвачен весь его облик, особенно взгляд, прищур глаз и манера носить фуражку. После стольких лет я как будто увидела Николая живого. Сердечно благодарю Павла Яковлевича, человека душевной теплоты и скромности, за его мужественный труд и талант».
В канун XXIV съезда партии художник Павел Яковлевич Кирпичев, как своеобразный творческий отчет, передал альбом своих рисунков Леониду Ильичу Брежневу, человеку, который двадцать восемь лет назад направил художника на Малую землю.
В. Степанов.
