Инфанте С
С. Инфанте и С.Инфанте. Из серии «Артефакты».
На очередной тематической экспозиции ГРМ представлено около 90 работ почти 80 авторов разного времени, разнообразных стилей и назначений:от реальных Царских врат из иконостаса церкви Святой Екатерины ансамбля Смольного собора, выполненных по эскизу Растрелли, и знаменитой картины Василия Верещагина «У дверей мечети» до «Двери» Михаила Ротинского и других современных композиций и арт-объектов Олега Кулика, Сергея Бугаева-Африки, известных своими эпатажными художественными акциями. Значительная часть экспонатов была создана специально для этой выставки, которая готовилась больше года Отделом новейших течений музея (куратор выставки — Антон Успенский).
Экспозиция начинается уже во дворе Мраморного дворца: на клумбе позади памятника Александру III притулилась трогательная «Моя калитка (памяти Матюшина)» Григория Молчанова. Вроде бы типичная дачная калитка с ржавыми петлями, но витиеватый рисунок металлических прутьев в стиле ардеко наводит на мысль о том, что она все-таки специально изготовлена по художественному замыслу. К сожалению, рисунок и вся идея арт-объекта исчезают из восприятия зрителя под хвостом могучего жеребца и на фоне спины его огромного всадника.
Не повезло с местом и другому арт-объекту — «Ротонде» Александэа Бродского, приехавшей в Питер из Пермского музея современного искусства (до этого объект был украшением Фестиваля «Арх-стояние» в калужской деревне Никола-Ленивец). В Перми это сооружение из множества старых дверей, собранных по кругу в два этажа, стояло на солнечной стороне улицы перед невысоким зданием, и от этого казалось солнечным, теплым и воздушным, как и положено ротонде — архитектурному o6ъекту, родившемуся на теплом юге. В Петербурге «Ротонда» Бродского оказалась внутри довольно темного двора, перед темной стеной, которая мрачным утесом возвышается за ней. А вот «Портал» Антона Чумака, тоже установленный во дворе между двух ворот на одной зрительной оси — от Марсова поля до набережной Невы, — превратился в настоящее окно в мир, через которое виден Петербург от Петропавловки до Инженерного замка. Но это, пожалуй, один из немногих вариантов удачного размещения экспоната на этой выставке.
Отдельная тема выставки — религиозно-мистическая. Это и реальные музейные экспонаты: сохранившаяся с XVI века боковая дверь Царских врат из собрания Николая Лихачева, икона «Богоматерь Непроходимая дверь» из Сопьвычегодска. И работа современного автора Андрея Мишина — выполненные им для частной церкви массивные храмовые двери. В Этом же ряду оказывается воздушно-стеклянная работа Марии Кошенковой: подвешенные к потолку разного объема стеклянные шары с заключенными в них ключами, от каких дверей — неизвестно.
Не всегда удачное размещение экспонатов в пространстве Мраморного дворца мешает восприятию всей идеи выставки. Концепцию экспозиции «Врата и двери» ее организаторы и кураторы определяют описательно и не очень внятно: это, как написано сопроводительных текстах, «многообразие смысловых уровней понимания объектов». И дальше следует перечисление этих самых уровней — от дверей в туалет или в подземный тоннель до дверей в иной мир. Что вообще можно сказать о любом предмете или явлении, которое становится для художника поводом к творчеству и что совершенно очевидно без пояснений.
Зато из-за специфики дворцового помещения и невнятности подачи многие экспонаты, даже не требующие особы комментариев, не прочитываются зрителями. Например, трагическая композиция Ильи Гпонова и Кирилла Колешова «Нулевые люди» посвященная жертвам аварий на шахтах, стала просто мрачным черным пятном. Она, как бедная родственница, притиснута к стене в одном зале вместе с еще десятком объектов, рядом с дверью в коммунальный «Туалет» Ильи и Эмилии Кабаковых, из-за которых раздается пение самого Кабакова, и «Шкафом Ильи» работы Игоря Макаревича.
Эпатажную работу Олега Кулика «В глубь России» созданную им больше десяти лет назад, кураторы вообще ханжески стыдливо задвинули в самый последний, темный проходной зальчик точнее, коридор, где ее сложно сфотографировать. Как сказал один из организаторов выставки, «от греха подалше, чтобы не обвинили в чем-нибудь нехорошем’. А в результате этот стыдливый подход кураторов вызыват лиши дополнительные «нехорошие» мысли и потому, что спрятана вещь в самый темный угол, и потому, что замыкает экспозицию. Хотя сама огромная чернобелая корова, затядывая под хвост которой зритель смотрит кино из сельской жизни людей и коров (кстати, жизни не только российской, такие пасторальные сцены происходят везде, где разводят коров), выглядит вполне жизнерадостной и веселой.
Эти заглядывания под хвост — не единственные путешествия вглубь бессознательного, на которые наводит идея ворот и дверей, с детства связанная с преступлением взрослых запретов, с переходом из одной ипостаси человеческого бытия в другую. Инсталляция «Рождение агента» Сергея Бугаева-Африки — тоже своего рода запретный и оттого такой вожделенный взгляд туда, куда «смотреть не положено» Это совместная его акция с Сергеем Ануфриевым: проникнув в скульптуру Веры Мухиной «Рабочий и колхозница» через дверь, расположенную под юбкой статуи, они символически лишили девственности этот символ СССР. Но авторы могут «спать спокойно»: множество отвлекающих экспонатов в зале, отсутствие хоть какого-то намека на пояснения и неготовность массового зрителя самостоятельно разбираться в сложностях авторской символики, как правило, понятной лишь самим художникам, оставляют непрочитанным это блуждание творческой мысли.
Наталья ШКУРЕНОК