Бадашкова Зинаида
Зинаида Ивановна Бадашкова — самодеятельный художник из Бурятии. (20-21 век)
— Не смеши! — отмахивается от подарка Зинаида Ивановна. — Ишь чо удумал! И разговаривать не буду.
Но по улыбке Зинаиды Ивановны понял: ждет меня прием по первому разряду. Потому что для деревенского человека подарок — это не только и не столько знак внимания, а самое что ни на есть практическое добро. От журналистов районной газеты «Тарбагатайская нива» узнал я, что рисовать Зинаида Ивановна Бадашкова последнее время попустилась, потому что забава эта для ее колхозной пенсии стала шибко дорогой. Потому и купил набор масляных красок.
Новых картин на фанерках во дворе, действительно, не прибавилось. Все так же скачет куда-то одержимый Василий Иванович и обладатель тайны Мальчиш-Кибальчиш, все так же смотрит в омут русалочка, а барышня-амазонка милуется в лесу со своим хахалем. Зато краска на самом доме еще не старая. По традиции внизу, ближе к фундаменту, ходят павлины, а резные наличники украшены цветами — и здешними, и нездешними, и теми, которые, может, только сама Зинаида Ивановна в своих снах видела.
Красить дома в яркие цвета — давнишняя традиция сбежавших в эти края еще триста лет назад раскольников. Но даже следовавший в Читу водитель попутной машины смог объяснить мне, как найти Бадашкову: «Знаю я этот дом — от магазина через первый мост направо, а перед вторым налево. А там и сам увидишь».
— Пошто задумался? — вырывает меня из воспоминаний хозяйка. — Чо там в Москве говорят-то? Когда жить-то начнем? Или никогда не начнем? Мне так кажется, что должна эта смута все равно закончиться. Как не станет начальникам окороков хватать — куды оне денутся?
Факт почти что медицинский: за триста этих лет житья за Байкалом староверы нынче впервые стали считать, что живут плохо. После Петра Первого они уже голода не знали — даже до Некрасова дошли рассказы о чрезвычайно богатом селе Тарбагатае, где бабы щеголяют в соболях. Именно по этому поводу он написал: «Воля и труд человека — дивные дива творят».
С грехом пополам приспособились староверы к Советской власти. Смолчали, когда разрушали церкви: плетью обуха не перешибешь. А ближе к брежневским временам стали у этой власти почти любимцами, потому, несмотря на все РАПО и совнаркомы, так и не научилась работать плохо. Гремел и колхоз «Маяк», центральная усадьба которого располагается в Десятниково.
— Я дояркой 44 года проработала, — рассказывает Зинаида Ивановна. — Чего только не получила — и медали, и грамоты, и ленты чемпионские. У мужа моего Василия Леонтьевича тоже полшкафа наград, даже орден есть. А сейчас — что? Комплекс стоит пустой, а там тысяча голов стояла. Пасека — одна-друга пчела осталась. Конеферма племенная — есть ли кто там, не знаю. А потом еще воруют. Полтора километра провода, который на летник протягивали, сперли. И никто не искал. А кому искать, если понятно, что не Васька какой-нибудь из наших смотал, а специалисты? Шестьсот листов шифера с кошары сперли. Это ж надо было оторвать да загрузить такую массу! Видать, так и будет: в голод родилась, в голод и помру.
Лично Зинаиде Ивановне голод 1936-го, конечно, не светит. Неподалеку от нее живет с семьей сын Дмитрий. Роздыху не знает, с утра до ночи крутится на своем грузовике — где материалы подвезет, где навоз для продажи дачникам насобирает. Постоянно держит шесть-семь коней, четыре-пять коров, кур, чушек. Стерегут их две собаки, которых тоже-,-поди, -кормить надо. Числится Дмитрий Васильевич в колхозе, но денег там не получает. Так — то зерно получит, то одежонку какую.
— Колхоз, наверно, последний год выживает. Чтоб комбайн купить, надо теперь весь урожай продать, а цены на бензин окончательно доконают, — считает хозяйка.
Лет 60 назад такая новость для староверов была бы самой хорошей, а теперь победа над колхозным строем что-то не веселит сердце. Ведь там, как ни крути, работали общинно, старались. А что за радость семейскому человеку выживать поодиночке, тащить в дом ковры, когда по деревне — как Мамай прошел. Видимо, только и осталось от прежнего уклада в Тарбагатайском районе, что разноцветные дома.
— А можно я песню спою? -неожиданно спрашивает меня Маша, пятилетняя внучка Зинаиды Ивановны.
Не дожидаясь моего кивКа, Маша запевает вовсе не про «коника» и не про «чаек над морем». Отплясывая на манер городских чувих из ночных клубов, девочка рассказывает мне о «вечеринке близких друзей». Что-то неладное там, на этой вечеринке, происходит. Вроде как соблазнила бойфрэнда лирической героини ее лучшая подруга.
Но высказывать разочарования в гостях не полагается, поэтому — чтобы сменить тему -предлагаю пофотографироваться на память. К процедуре этой Зинаида Ивановна относится без стеснения, технически почти. К этому приучилась не за время ударной работы доярки, а уже после — когда вышла на пенсию и начала рисовать.
Зачастили кинооператоры со всего мира — из Москвы, из Швейцарии, из Америки. Уж не знаю, с тех или с ранешных времен стала говорить Зинаида Ивановна как бы на двух языках. Как начнет говорить о своем увлечении, так уходят из ее речи «пошто» да «евонные»: «Все идет от любви к прекрасному. Я вижу эту красоту — зеленое ожерелье гор на восходе солнца, тропинку к реке. И хочу, чтобы меня постоянно окружала эта красота». А может, это и нормально — что литературный, неоколхозненный русский язык слышат от нее? Значит, не писатели выдумали, что именно так надо располагать слова в предложении.
Минут пять мы просто сидим и втроем щуримся на залитые солнцем сопки вокруг Десятниково.
— Этот-то, маленький, черенький такой, тоже был, — неожиданно вспоминает еще что-то Зинаида Ивановна.
— Какой «маленький-черенький»? ‘
— Так он еще передачу ведет -«Доброе утро, страна!»
Ясно — Александр Цекало из кабаре-дуэта «Академия». Ничего, за свой визит краснеть ему нечего — ничего худого не сделал. А швейцарцев Зинаида Ивановна невзлюбила за одно их предложение, хотя они делали его из лучших побуждений. Попросили отдать им внучку, только не Машу, а Настю, которая скоро школу эакончит. Обещали, что деньгами засыпят так, что хватит и старым, и малым, и тем. кто не родился еще. Поскольку телевизор у Бадашковых, к счастью, давно не кажет, то они сначала и не поняли, о чем идет речь А как распознали смысл, то попросили поскорее закончить съемки.
Кстати, ни одна группа киношников еще не заплатила Бадашковым за участие в съемках. Они же всегда метали на стол все, что было, — картошку, груздочки, капусту, свежее молоко. И до сих пор считают, что так оно и должно быть.
— Потому что должны же знать в мире, что самые лучшие грузди у нас, — считает Бадашкова — Так или нет?
Вилка моя на секунду застыла между тарелкой и ртом. Возразить хозяйке было нечем.
Владимир МЕДВЕДЕВ.
