Орловский Александр
«Бери свой быстрый карандаш,
Рисуй, Орловский, ночь и сечу!»
Имя Александра Орловского (1777—1832) Пушкин упоминает и в «Руслане и Людмиле», эпизоде битвы Руслана с Рогдаем,
и в первой главе «Путешествия в Арзрум»:
«Калмыки располагаются около станционных хат. У кибиток их пасутся уродливые, косматые кони, знакомые вам по прекрасным рисункам Орловского» (в черновом варианте стояло — «по верному карандашу Орловского»).
Однажды в корчму, принадлежавшую отцу Орловского, зашла княгиня Изабелла Черторыска, которая проезжала через Седльце — небольшой польский город, расположенный на восток от Варшавы. Княгиня обратила внимание на то, что стены корчмы были разрисованы какими-то необычными рисунками мелом и углем. По рекомендации Черторыской Александр Орловский был принят в школу живописи Жана-Пьера Норблена де ля Гурдена — французского мастера, проведшего в Польше больше трех десятков лет и сроднившегося с культурой этой страны.
Уже в школе обнаружился широкий диапазон творческих возможностей Орловского. Ему одинаково хорошо удавались композиции, исполненные в строго реалистической или романтически-приподнятой манере, и жанровые сцены, карикатуры, отмеченные то добродушным юмором, то едкой насмешкой. Норблен заслуженно считал Орловского самым способным своим воспитанником. От своего учителя, «поэта деревни и улицы», Орловский воспринял демократизм, умение находить вдохновение в окружающей действительности; предметом его пристального внимания всегда была жизнь трудящегося люда.
В 1794 году семнадцатилетний Орловский, недоучившись, покидает своего наставника и становится добровольцем под знамена Тадеуша Костюшко. Но и теперь он не забывает, что он не только воин, но и художник. Свидетельство тому — сохранившиеся зарисовки боевых эпизодов и быта народной армии, а также удивительно человечный, лишенный какой бы то ни было парадности портрет генерала Костюшко.
Сильный и выносливый, никогда не унывающий Орловский проявил в боях за независимость родины необычайную отвагу. Он был серьезно ранен во время крупного сражения и отстал от товарищей. Слегка подлечившись, решил возвратиться в Варшаву. И хотя он обосновался там на самой окраине, его не замедлил отыскать Норблен. Но, несмотря на мольбы и увещевания Норблена, Орловский снова ушел из школы. В поисках новых впечатлений он примкнул к труппе бродячего балагана, и почти год зарабатывал он себе на хлеб, надев традиционный наряд уличного паяца и потешая публику незамысловатыми остротами. По-видимому, и в этих условиях Орловский не прекращал упражняться в живописи, так как, когда он опять вернулся к добрейшему Норблену, тот с умилением отметил, что дарование его блудного ученика окрепло.
Но настоящий расцвет таланта Орловского связан с Россией, где художник провел последние тридцать лет жизни.
Портрет старика.
Бывший костюшковец прибыл в Петербург в 1802 году, и здесь счастье сразу же улыбнулось ему. Он был представлен великому князю Константину Павловичу, который остался отменно доволен показанными ему работами (особенно предельной точностью изображения мундиров различных родов войск) и предложил Орловскому стать его придворным живописцем. Теперь художник получал хорошее жалование, ему было предоставлено просторное помещение («с дровами и свечами») в Мраморном дворце.
Живя на таком, казалось бы, зависимом положении, гордому Орловскому удавалось тем не менее сохранять личное достоинство. Однажды он чем-то вызвал гнев великого князя. «Да знаешь ли ты, что я могу с тобой сделать!» — взревел Константин Павлович, подверженный, как и его отец, приступам безудержной ярости. «А знаете ли вы, ваше высочество, что могу с вами сделать я?..» — отпарировал, не моргнув глазом, Орловский. Брат императора опешил. «Я нарисую вас таким, таким, каким сейчас вижу»,— преспокойно закончил художник. Хозяин Мраморного дворца оценил смелость стоящего перед ним человека и обернул все в шутку.
Россия поистине стала второй родиной Орловского. Его творчество находится как бы на стыке культур двух братских славянских народов.
Русь былую, удалую
Ты потомству передашь,
Ты схватил ее живую
Под народный карандаш,—
писал об Орловском друг Пушкина П. А. Вяземский, восхищавшийся точностью штриха и выразительностью его бесчисленных зарисовок, сделанных во время путешествий по России. Зарисовки эти — в частности посвященные кочевым народностям,—помимо художественной ценности, имеют также немалое значение для этнографов (вспомним пушкинские слова о «верном карандаше Орловского»). Но наряду с этим художник и в петербургский период жизни продолжал «прославлять все в Польше: землю, небо и леса», что засвидетельствовал в «Пане Тадеуше» Адам Мицкевич. Во время таких встреч в Петербурге Орловский нередко становился свидетелем феерических импровизаций Мицкевича (одну из них Мицкевич посвятил Орловскому), и порою импровизировал и сам, создавая моментальные портреты присутствовавших или иллюстрации к экспромтам поэта.
Бега на Неве зимой в 1810-е годы.
В России, где в 1809 году ему было присвоено звание академика живописи, во всей полноте раскрылось многогранное самобытное дарование Орловского. Помимо большого количества рисунков, эскизов карандашом и пером, ему принадлежат полотна, написанные масляными красками, картины акварелью, и гуашью, гравюры и литографии (он стал одним из пионеров литографии в России). Чрезвычайно разнообразно также содержание произведении художника: он был выдающимся баталистом, вдумчивым бытописателем, наблюдательным пейзажистом, анималистом, прекрасно изображавшим лошадей, блестящим карикатуристом. О превосходном мастерстве Орловского-портретиста свидетельствует, в частности, запечатленный им облик младшего брата Пушкина — Льва Сергеевича, или «Левушки» (как называли его, по словам Вяземского, до самой смерти). Стремительный карандаш мастера прекрасно передал черты одного из наиболее близких Пушкину людей. Весьма выразительны также портрет И. А. Крылова и иллюстрации к некоторым басням.
Иллюстрация к басне И.Крылова «Квартет».
Во время Отечественной войны с Наполеоном Орловский создал галерею портретов «славою венчанных» героев 1812 года — фельдмаршала М. И. Кутузова, певца-гусара Д. В. Давыдова, атамана М. И. Платова, а также акварель «Сражение при Березине». Большой интерес проявлял художник и к русской истории — достопримечательное тому подтверждение рисунок «Петр I на поле битвы».
Александра Осиповича, как называли Орловского на русский лад, очень любили в Петербурге. Как и другие польские художники, творившие в России — Ю. Олешкевич, В. Ванькович, В. Смоковский,— он был радушно принят в кругу передовой русской интеллигенции. Русские писатели, художники, артисты, музыканты, в свою очередь, охотно посещали Орловского, ценя в нем, помимо всего прочего, приятного и остроумного собеседника. Как символ своей фамилии он держал дома живого орла и порою встречал гостей в том экзотическом восточном одеянии, в котором изобразил себя на одном из автопортретов. В число его друзей и знакомых входили едва ли не все выдающиеся деятели русской культуры первой трети XIX века, в том числе и Пушкин.
Талант Орловского выдержал самое суровое испытание — временем. Работы художника, воспетого Пушкиным и Мицкевичем, экспонируются и сейчас в музеях Москвы и Ленинграда, Минска и Каунаса, Варшавы и Кракова, Вроцлава и Лондона.
Лев Сергеевич Пушкин (1805—1852). Первая половина 1820-х годов.
Брат Пушкина. Учился в Благородном пансионе при Царскосельском лицее и пансионе при Главном педагогическом институте. Из-за участия в протесте против увольнения преподавателя В. К. Кюхельбекера был вынужден покинуть пансион. К своему брату Лев Пушкин испытывал чувство глубочайшего преклонения. Он также писал стихи, но за небольшим исключением не публиковал их, не рискуя вступать в опасное соперничество. К нему обращено стихотворение Пушкина 1823 года («Л. Пушкину»):
Брат милый, отроком расстался ты со мной —
В разлуке протекли медлительные годы;
Теперь ты юноша — и полною душой
Цветешь для радостей, для света, для свободы.
Какое поприще открыто пред тобой,
Как много для тебя восторгов, наслаждений,
И сладостных забот, и милых заблуждений!
Как часто новый жар твою волнует кровь!
Ты сердце пробуешь в надежде торопливой,
Зовешь, вверяясь им, и дружбу и любовь.
Немало огорчений приносила А. С. Пушкину способность его брата запоминать стихи и целые поэмы с одного прочтения: благодаря ему многие неопубликованные произведения Пушкина становились известными широкой публике еще до их появления в печати.
В день восстания декабристов Л. С. Пушкин был на Сенатской площади. Поступив в 1827 году на военную службу, Лев Сергеевич служил на Кавказе в Нижегородском драгунском полку, встречался с сосланными туда декабристами. О смерти своего великого брата он узнал на Кавказе, горю его не было предела.
