Селиванов Иван
Селиванов Иван Егорович (1907-1988) — самобытный самодеятельный художник. Родом из Архангельской оболасти. Более полувека прожил в Кузбассе.
Автопортрет с голубыми глазами. 1976 год.
Когда муж пришел с известием. что купил половину дома -на бугре-, на окраине Прокопьевска, Варвара Ларионовна не поверила. Пятнадцать лет ждала этого дня. с того времени, как познакомились они в Запорожье. Оба приехали на Украину в поисках заработка в тяжелое предвоенное время Варя работала истопником в бараках. Иван Селиванов — печником-строителем. Этот невысокий парень с пронзительными голубыми глазами северянина чем-то несомненно отличался от других. А главное — Варя чувствовала себя с ним надежно и покойно.
Судьбы их с Иваном были на редкость схожи оба родились в бедных крестьянских семьях в начале века (он — в Архангельской губернии, она — на Смоленщине). Не получив образования. не приобретя никаких особых умений, пустились колесить по белу свету. И внешне супруги были под стать друг другу. Правда. Варя рядом с легкотелым мужем казалась и крупнее, и солиднее. Чем отличался ее Иван от прочих. так это зорким, приметливым глазом, словно вбирающим все в себя. И еще — руки у него были золотые. Кем только не работал муж на своем веку: железнодорожником, грузчиком, строителем, молотобойцем. слесарем. Куда ни поставят, все исполнял исправно. Не сразу открылось Варе, что Иван ее — художник. Поначалу не одобряла его увлечения.
— Никакого толку из тебя не получится!— не раз ворчала она.— Ходил бы лучше по воле или работал постоянно на одной должности, побольше бы пенсию заработал!
Селиванов терпеливо выслушивал ее и вновь усаживался за мольберт у окна. Он несколько лет уже учился в заочном народном университете искусств в Москве, отсылая рисунки и картины по почте. Иван знал, что в свои сорок лет переживает второе рождение то, что подспудно таилось в нем долгие годы — щемящая боль, радость при виде всего живого и желание выразить красоту земли.— наконец нашло выход. Рука его постепенно обретала уверенность, а сердце училось поверять краскам и линиям самое сокровенное…
Путевой обходчик.
В избушке «на бугре» Селивановы прожили двадцать счастливых лет. Именно в это время Иван написал свои знаменитые работы, объехавшие потом многие столицы мира и завоевавшие немало дорогих наград. Имя Ивана Егоровича давно вписано золотыми буквами в историю народного творчества, о нем рассказывалось в газетах, журналах ему посвящались целые фильмы.
Иван Егорович, конечно преобразил свой дом — подстроил кухню, комнату, сенцы, сам печь сложил. Завели хозяйство— десяток кур. поросенка, летом и осенью неизменно на столе были овощи со своего огорода.
Ясно, что хозяйка такого дома постоянно была в заботах и хлопотах, одним словом, в движении. Когда Иван просил жену попозировать ему, она обычно отрезала:
— Некогда мне рассиживать! Это сидение для меня как стопудовый камень.
В конце концов Иван смирился и стал писать ее портреты по памяти. И на карандашных его набросках, а потом на портретах уверенно оживали в красках разные настроения Варюши: то смеялась она, то сердилась, то печалилась, то улыбалась. Но для Селиванова-художника даже не настроение было главным. Он стремился прежде всего к тому, чтобы Варя была похожа на саму себя.
…— Какая же она была, Варя? — спрашиваю Ивана Егоровича.
— Самая обыкновенная. Я не дюже-то разбираюсь в красоте женщин, да красота для меня и не главное. Для меня самое важное— доброе отношение человека к человеку. Моя Варюша такая отходчивая была — поругается, а через несколько минут мирится.
Из ее портретов особенно запомнились мне три. На одном— Варя злая, настоящая баба-яга. просто черт в юбке. Но смотрю на другой портрет и понимаю: запечатлел на нем Иван Егорович женщину, которую любил всем сердцем. Загляните в ее глаза— вот она. Варюша, переделавшая так много черной работы в жизни, но так жалеемая своим мужем за «болезненность» и неумение приспосабливаться. Какой открытый. честный и добрый взгляд! Этот портрет напоминает мне некрасовских, венециановских женщин, в нем как бы обобщенно предстает образ русской крестьянки.
А третий портрет написан Селивановым уже после смерти жены. Образ Варвары Ларионовны возвышен, приподнят над всем земным и суетным. в нем проступают черты кротости. Это лицо человека, познавшего смысл жизни, оно отмечено печатью мудрости и сострадания к ближнему.
— А портрет матери почему только сейчас, на пороге своего восьмидесятилетия, нарисовали?— спрашиваю я Ивана Егоровича.
— Недавно был у меня мой педагог Аксенов, он и предложил: «А почему бы вам не нарисовать свою маму?» Над этим вопросом я серьезно задумался и стал вспоминать, какой же осталась в моей памяти мама. Не видел я ее с двадцати лет, а умерла она в 37-м… Я похож на маму, она была худенькая, маленькая, я и ростом в нее пошел.
И вот передо мной лицо истинной северянки из деревни Васильевка Шенкурского уезда Архангельской губернии. Светлые глаза, светлые пышные волосы, привычно собранные в пучок, простое русское лицо… Крестьянка, руки которой пряли, ткали, месили тесто. обрабатывали крохотный клочок земли. Женщина горькой судьбы, оставшаяся без мужа с тремя маленькими детьми и вынужденная отправить их, подросших, оторвав от сердца, «в люди»…
Высшая простота, даже святость в этом лике. Нужно было прожить такую долгую и трудную жизнь, какую прожил Иван Егорович, чтобы постичь образ матери и увидеть в родных чертах проблеск вечного.
…Четырнадцать долгих лет прожил Селиванов «на бугре без своей Вари. За «культурой дома» смотрел уже сквозь пальцы — уютное жилище их помрачнело и пришло в запустение. После смерти Вари долго не мог прийти в себя. Спасло творчество.
Четыре года назад его домишко определили под снос, а Ивана Егоровича перевели в Инской Дом для ветеранов и престарелых в соседнем городе Белове. Благодаря вмешательству друзей художника кемеровскими руководителями культуры принято было решение выстроить для него на территории Дома престарелых собственное жилище с мастерской.
Просторно в нем! Из вместительной кухни, где жарко потрескивает печь, двери ведут в мастерскую и спальню. А в дальних сенцах живут кошка Маша и петух с курицей, ближайшие друзья-товарищи Ивана Егоровича. На мольберте вижу его новый карандашный набросок, и невольно вспоминаются стихотворные строки:
Все живое, предвечное сущее
с нас не сводит внимательных глаз.
И в ответ тот же взгляд испытующий
появляется вскоре у нас.
Такой отзыв оставила в мастерской Ивана Егоровича Селиванова новокузнецкая поэтесса Любовь Никонова.
Нина Катаева
